Когда из прибрежных зарослей, ломая ветки, выскочили мужчины, я все так же стояла рядом с теперь уже трупом животного, все так же прижимала к плечу карабин и все так же смотрела на зверя через прицел. Треск кустов вывел меня из оцепенения, и я обернулась на звук. Первым выскочил Громов. Оно и понятно: дядя Ваня при всем желании его обогнать не смог бы. Парень замер, оглядел поле боя, в доли секунды оценил ситуацию и облегченно выдохнул:
- Живая...
Потом, спохватившись, негромко, наверное, чтоб еще больше не напугать, проговорил:
- Зоя, карабин опусти. Тихонечко.
И тут меня затрясло. Ноги подогнулись, я опустилась на траву, выпуская из дрожащих рук оружие. В глазах потемнело, сердце бухало в ушах, все внутри как будто тряслось, дыхание стало тяжелым, со всхлипами, причем слез не было. На меня накатило осознание, что была на волосок от смерти. Тимофей подхватил падающий карабин и осторожно подошел к убитому медведю, держа его на мушке. Береженого Бог бережет. Зверь был огромный, у него лапа передняя как три моих ладони, наверное... Воняло от него ужасно. Сзади прихромал дядя Ваня.
- Дочка, ну что ты, все обошлось же. Как ты его умудрилась? Здоровый какой.
Ответом ему с моей стороны стала безудержная икота, да такая, что я и слова сказать не могла. Зрелище, наверное, было еще то. Сторонний наблюдатель мог решить, что на земле уселась пьяная вдрызг девушка: глаза шальные, руки ходуном ходят, икота ужасная. Хорошо еще, что в обморок не хлопнулась, и на том спасибо.
К тому времени как я успокоилась, Громов осмотрел медведя и подошел к нам.
- Бросился на тебя почему?
- Н-не знаю... Я вообще занята была...ммм... оружие осматривала... его и не слышно было совсем...Тут как что-то толкнуло меня, оборачиваюсь, а он на меня летит. Ну, я с перепугу и выстрелила, сама не знаю, как. Он и упал. Ну, а там вы подошли.
Громов нахмурился.
- Если так, то он охотился прямо на тебя. Обычно медведи на своей территории как-то обозначаются. Он вообще без надобности старается не встречаться с людьми. А если встретился, так попугает да и сваливает. Поэтому ощущение такое, что тропил(1) тебя. Тихо подкрался, тихо напал. Если б лежка тут была или добыча, раньше б объявился. Защита медвежат отпадает - это самец. Так что не знаю, что там за ангел-хранитель у тебя, Мышка, но свое дело он знает. Может, и в катастрофе мы благодаря тебе выжили, а? не, кроме шуток: почему именно в этот момент тебя разобрало мой рюкзак обшарить?
- Я не в этот момент... я раньше нашла, когда за твоим ножом лазила. Просто оставила на потом, как время будет, глянуть. У меня папа охотник, ты же знаешь.
- Вот и я о чем. Ладно, полезла смотреть, так еще и карабином с такого близкого расстояния с одного выстрела завалила. Пули у карабина насквозь шьют, а медведь на рану крепкий. Несколько сантиметров в сторону, и он бы тебя убивал с особой жестокостью. А так ты ему мало того, что мозг прошила, так еще и шейный позвонок выбила. Я, конечно, понимаю, дочка охотника, но не каждый опытный медвежатник так попадет.
- Я не целилась, не знаю, как так получилось. У меня вообще руки кривые. Целюсь в яблочко, а попадаю в молоко. И правда - чудо... Господи, слава Тебе, Господи, - с чувством выдохнула я, заново осознавая произошедшее. Опять начали трястись руки, и по щекам наконец побежали слезы. Да что ж это такое! Я попыталась успокоиться, но на все мои усилия организм ответил сильнейшей тряской, да такой, что застучали зубы.
- Зой, прости, не думал снова напоминать тебе, - Тимофею, видимо, стало не по себе, он переступил с ноги на ногу и осторожно опустился рядом. Я часто закивала и, лязгая зубами, попыталась сказать, что скоро успокоюсь, но получилось что-то вроде:
- Я сттттейсттттассстттт усттттт....- от собственного бессилия еще сильнее полились слезы и ко всему прочему начало знобить.
- Замерзла? Иди сюда,- Громов притянул меня к себе, потом сгреб в охапку, поднял без особых видимых усилий и потащил к костру, над которым в котелке весело булькал наш обед. Дядя Ваня хромал следом, опираясь на самодельные костыли. "Видимо, соорудили там, на поляне",- как- то отстраненно подумала я, прильнув содрогающимся телом к горячему торсу Тима, а скрюченными пальцами вцепившись в его энцефалитку.