Я наслаждалась ветерком, сдувавшим пытавшихся сесть на открытые участки кожи комаров и мелкий гнус. Только сейчас осознала, насколько они меня доставали на берегу. Репелленты мы с собой даже не брали, спасались только народными средствами: в палатке жгли веточку багульника, а руки натирали кашицей из хвоинок можжевельника. Лицо я не рискнула: не хотелось ходить как кикимора болотная, к тому же сетка энцефалитки неплохо помогала, правда, гнус нет-нет проникал под нее, раздражая. Лучше всего помогал багульник, но натереться им было нельзя: ядовитый; мы и в палатку-то заходили только после проветривания, а то наутро есть все шансы проснуться как после жесточайшего похмелья.
Заночевать мы решили прямо на плоту, чтобы подальше отплыть от опасного места, не тратя времени на разбивку лагеря. На ужин у нас еще осталась похлебка деликатесная в котелке, ну а без чая как-нибудь обойдемся. Водичка во фляжках есть и ладно. Плыть в темноте, разумеется, мы опасались из-за вероятности напороться на какую-нибудь корягу, но вот стать на якорь (которым выступил камень, привязанный веревкой к плоту) сочли вполне безопасным. Конечно, наше плавсредство местный медведь мог принять за островок и приплыть порыбачить, например, или передохнуть, но мужчины решили пометить близлежащие заросли рогоза и тростника своей, деликатно выражаясь, 'бобровой струей', чтобы косолапый знал, что место занято. Мне, конечно, было хуже: приходилось причаливать - на плоту справлять нужду было неудобно. Честно говоря, после встречи с медведем страшно одной по кустам ходить, так и казалось, что выскочит из зарослей бурый хищник, а я в таком беззащитном положении. Но попросить Громова постоять рядом почему-то стеснялась. Вот и терпела до последнего, а потом мчалась, уже забыв обо всех опасностях, кроме одной: опозориться перед спутниками.
- Зой, может ты тут, а плоту, а? а мы отвернемся, - предложил Тимофей, когда я в очередной раз попросилась к берегу, все-таки уже ночь на носу, ко сну пора приготовиться.
- И как ты это себе представляешь? - поинтересовалась я.
- Честно говоря, никак, - ухмыльнулся Тим. Но меня неожиданно поддержал дядя Ваня:
- Давай к берегу, мне тоже не мешало бы сходить. Да и можем костерок разжечь, кипяточку сделать, супчик разогреем: холодное не очень хочется хлебать. А потом на плот уже ночевать пойдем. Вон какой мы тут шалашик сделали с Зоей из парашюта - вещь все-таки в хозяйстве хорошая.
- Ладно, давайте. Сейчас, место найдем, где удобнее к берегу пристать, - согласился Громов. Наверное, тоже горяченького захотелось. Ну, или по большой нужде. А что? Все естественно. А те, кто думает, что прекрасные прынцы в туалет не ходят, глубоко ошибаются.
Я повернула руль, а Громов придал ускорение своим шестом, благо, здесь река была неглубокая, особенно возле берега, которого мы старались держаться в своем сплаве. Потом уже на глубоких участках по течению пойдем.
Гоня перед собой небольшую волну, плот стукнулся о землю, прошуршав по песку. Мы наконец оказались на твердой земле, покинув зыбкую деревянную поверхность. Первым делом я побежала посещать близлежащие кусты.
Сидя у потрескивающего костра и сжимая в руках кружку с исходящим паром отваром мяты и молодых листьев березы, я бездумно вглядывалась в черно-синее небо, усеянное брызгами звезд, в ожидании, когда напиток достаточно остынет, чтобы можно было пить, не опасаясь обжечь губы. Ночь была холодной, ясной, что не могло не радовать: дождь нам сейчас был ни к чему. Несмотря на близость огня, кончик носа у меня замерз, и я его отогревала, наклоняя лицо над кружкой, словно окунаясь в горячий пар, поднимающийся от поверхности темного в неверном и скудном свете костра напитка. Мята успокаивала, мысли вязли, неохотно ворочались в голове, словно после насыщенного эмоциями дня наступил откат, и я погрузилась в оцепенение. Мужчины негромко переговаривались, прихлебывая из кружек, что-то решали, но сквозь мою апатию, наверное, ничего не могло пробиться. Веки тяжелели, ноги словно налились свинцом, уже не хотелось двигаться, идти на плот, забираться в импровизированный шалаш из парашютного шелка, укладываться на напитавшиеся сыростью реки и оттого холодные спальники...
Скрип гальки под тяжелыми лапами, горящие охотничьим азартом глаза, в которых читается приговор палача жертве, приближающаяся оскаленная пасть. Я повернулась, чтобы бежать, но оказалось, что мои ноги на краю обрыва, а за спиной приближающийся зверь. От страха и отчаяния зажмурилась и прыгнула... Дернулась всем телом и проснулась. От пережитого ужаса сердце колотилось так, что удары отдавались в ушах набатом. Открыла глаза, переводя дыхание. Темно, над головой нависает полог импровизированного шалаша.
-Ты чего толкаешься?- раздался рядом с ухом хриплый шепот, заглушая самозабвенное кваканье лягушек. Тим. Дядя Ваня, судя по размеренно поднимавшейся грудной клетке, спал.
- Прости,- так же тихо ответила я. - Медведь приснился. А как я тут оказалась?
- Я принес, не хотел будить, ты так спала хорошо. И так тебе досталось сегодня. - Тимофей легонько коснулся волос.- Ты молодец, хорошо держишься.
-Спасибо, что принес. Как я еще с бревна не свалилась.
Громов хмыкнул:
- Я же рядом сидел, успел и кружку твою подхватить, и тебя.
- Молодец. Наш пострел везде поспел. Спасибо и за это.
Громов придвинулся еще ближе и жарко зашептал мне в ухо:
- Спасибо, Зоенька, к губам не приложишь, на вкус не попробуешь...
Я двинула ему локтем в живот.
- Уй! Ты чего дерешься?
- Громов, прекращай свои пикаперские штучки. У меня к ним иммунитет.
- Насколько я помню биологию, иммунитет вырабатывается организмом после перенесенного заболевания,- вкрадчиво промурлыкал Тимофей. Я не стала отпираться:
- Было дело, нравился ты мне в школе.
- И что же?
- Разонравился.
- Почему?
Я пожала плечами:
- Оттолкнула твоя ммм... полигамная натура. Видишь ли, меня не прельщает перспектива стать одной из.
-А перспектива стать единственной? - после паузы спросил Громов.
- Слушай, Тим, давай проясним. Здесь и сейчас я, разумеется, единственная на тыщи километров в своем женском роде. И будь честным: оказалась бы здесь любая другая особь женского пола, ты бы точно также пытался затащить ее в постель, образно говоря. Я знаю, что ты скажешь: один раз живем, может еще и последние дни. Может и так, но я не собираюсь поступаться своими убеждениями из-за чего бы то ни было.