Когда я и Громов собрали палатку, а дядя Ваня добыл веревки, мы принялись связывать бревна. Обдирая кожу пальцев на руках, я приматывала веревками бревна друг к другу с одной стороны, дядя Ваня вязал узлы, затягивая веревки, а с другой стороны этим занимался Тим. Когда наше утлое суденышко было готово к спуску на воду, огонь уже приблизился настолько, что был слышен рев раздуваемого ветром пламени и до нас долетали жирные черные хлопья пепла, опускавшиеся на волнах остывающего воздуха.
Наспех кинув рюкзаки и упакованные парашюты на плотик, Тимофей помог мне заскочить на плот, и они с дядей Ваней вошли в холодную, еще не успевшую прогреться реку.
Когда мы вышли из зарослей камыша к середине реки, то по обоим берегам позади нас узрели небо, объятое огнем. Как же так, неужели огонь перекинулся на другой берег? Мимо нас с треском пронесся лось и бросился было в воду, держа курс на противоположную сторону, но, видимо, увидев то же, что и мы, повернул и поплыл вниз по течению. Недолго думая, мы последовали его примеру.
Было жутко. Огонь настигал нас, и вскоре вокруг бушевал филиал Апокалипсиса, в том смысле, когда говориться, что "земля и все дела на ней сгорят".
Огонь, словно оголодавший зверь, набрасывался на высоченные деревья, поглощая их целиком в своей смертоносной утробе, обгладывал молодую поросль подлеска, слизывал прибрежные заросли и все никак не мог насытится, подобно древнегреческому Эрисихтону*, наказанному Деметрой.
( * Эрисихтон, царь Фессалии, наказан Деметрой, богиней плодородия, за то, что срубил дуб с жившей в нем дриадой, которая погибла. Деметра послала к нему богиню голода, которая внушила ему настолько сильный голод, что в конце концов, он, съев все, что смог, начал рвать руками свое тело, чтобы сьесть и умер. Изобретательные ребята были там на Олимпе, ага)))
Наши лица освещались багровыми всполохами, мне стало ужасно жарко, губы спеклись. Громов вдруг, зачерпнув ладонью воды, обрызгал меня, затем еще и еще. Я почувствовала некоторое облегчение и благодарно ему улыбнулась.
Огненная стихия бесновалась по обоим берегам реки, ревела, протягивая к нам свои жадные лапы в тщетной попытке поглотить. Языки пламени, сталкиваясь с водной преградой, злобно шипели. На плоту находиться уже было невыносимо, и я, поспешив присоединиться к своим спутникам, сползла в воду, после ужасного жара показавшуюся живительно прохладной. Однако даже здесь не хватало кислорода, огонь был такой силы, что сгорало все моментально - все-таки дождей не было довольно долго. Теперь горело все, даже сухая подстилка из хвои. Ситуацию усугублял ветер, раздувавший пожар еще сильнее, гоня его дальше, быстрее. Было дымно, горячий воздух обжигал ноздри, как в жарко натопленной бане.
То и дело ныряя в прохладную воду, мы охлаждали головы, смывая налипший пепел, периодически брызгали на лежащие на плоту вещи. Получилось так, что плыли мы вместе с Тимофеем, он поделился со мной своей веревкой, и теперь, тесно прижимаясь ко мне, парень грел мою спину в прохладной воде. От пожара голова грозилась перегреться, а ноги от холода реки - скрючиться судорогой. Я старалась сильнее ими работать, тянуть носочек на себя, чтобы избежать болезненных ощущений. Не знаю, как справлялись мужчины, но мне такая тактика помогала.