Время от времени проплывали разные животные, по счастью, мимо: видимо, их отпугивала человеческая компания. Но вот к нашему плотику подплыл мокрый соболь, его усатая мордочка с круглыми глазами выражала панический ужас. Не обращая внимания на присутствие людей, выбившийся из сил зверек вскарабкался на попавшийся ему на пути островок спасения и замер, тяжело дыша. Через какое-то время к нему присоединилась ондатра, потом заползла куница.
Вот проплыла небольшая стая волков. Я уже было испугалась, что нам придется сражаться с ними за наше плавучее средство, но, к счастью, они не стали претендовать на наше утлое суденышко.
За ними чудом уцелевшее бревнышко несло на себе семейство водяных крыс.
Да, повезло тем, кто был поблизости от реки и успел до нее добраться раньше, чем до них - пожар: тут был шанс выжить. Я постаралась не думать о тех, кто не успел и остался в том огненном мареве.
Не знаю, сколько прошло времени, по моим ощущениям - целая вечность, когда пожар, наконец, начал стихать, оставляя после себя черную пустыню. На берегу кое-где еще пробегали змейки затухающего огня, в темноте светились упавшие тлеющие стволы могучих некогда кедров. Зарево пожара виднелось на юге, а на северо-востоке уже начало светлеть небо: наша планета подставляла Солнцу свой замерзший за ночь бок. Лучи светила пока еще робко рассеивали предрассветную тьму, ожидая возможности развернуться во всю силу, чтобы прогнать ненавистный им мрак к приходу нового дня.
Несмотря на усталость и пробирающий до костей холод реки, мою душу озарила радость, и я почувствовала, что по щекам потекли слезы. Господи, неужели мы выжили?
Как только стало ясно, что можно выйти на берег без вероятности получить ожог или загореться, мы слаженно погребли на ту сторону, реки, на которой, по расчетам дяди Вани, должен был находиться поселок. Хотя была вероятность, что поселка уже не существует: пожар двигался с огромной скоростью, подгоняемый ветром, возможно, что пожарные могли и не успеть погасить огонь до того, как он подойдет к жилью. Но деваться было некуда, поэтому мы вынуждены были верить в лучшее.
Наконец мои онемевшие ноги коснулись галечного дна, но наступить я на них не могла: словно тысячи иголочек пронзили ступни, стоило мне только слегка опереться на них. Не сдержав стона, я дернулась, согнув ноги, и снова оперлась на плот. Сзади раздавались выдохи Тимофея сквозь сжатые зубы: видимо, он оказался сдержаннее меня. Мужчины, тяжело дыша, буксировали плот к берегу. Я опустила одну руку в воду и принялась разминать ноги прямо через кроссовки, чтобы хоть немного заставить кровь двигаться сильнее. Потом, сжав зубы, стала помогать своим спутникам. От усталости и боли разговаривать нас не тянуло, мы в молчании плелись к берегу. Прям как бурлаки на Волге. Мы затащили свою "баржу" на берег, покрытый хлопьями серо-черного пепла и хрусткими угольками, некоторые из которых еще тлели, и без сил повалились на укрытый полотнищем парашюта плот. Эмоции от пережитого затопили меня настолько, что прорвались в слезах, которые тихо полились по щекам.
Сил не было даже пошевелиться. Горячий ветер согревал мое замерзшее тело, здесь на раскалившемся от пожара галечном берегу было тепло. Хорошо, что мокрая обувь не давала нашим ногам еще и обжечься, позволяя теплу проникнуть к холодным ступням. Позволив себе понежиться в этом ощущении тепла, я почувствовала, что веки мои начали тяжелеть, уже и моргать стало трудно, хотелось закрыть глаза... Из дремотного состояния меня вывел голос дяди Вани:
- Молодежь, вставайте, одежду верхнюю снимите, мокрая ведь вся, надо обсохнуть и вещи обсушить. Я то ведь попростынем еще тут.
Понимая, что он прав, с трудом разлепила веки, казалось, что они склеились между собой, и заставила себя встать на дрожащие от дикой усталости ноги. Тимофей тоже со стоном поднялся и принялся разоблачаться.
Я настолько была измучена, что раздевалась без всякого стеснения, даже и не подумав, что рядом мужчины, которые тоже, кстати, скидывали с себя одежду, обнажаясь. На автомате я уже принялась было снимать бюстгалтер, но тут заметила пристальный взгляд Громова, сосредоточенный на моей груди. А сосредоточиться там было на чем, без ложной скромности могу ответственно заявить. Хотя, когда я в одежде, посторонние и не подозревают о моих размерах, даже продавщицам нижнего белья все время кажется, что ну не может там у меня столько быть, однако примерка быстро расставляет все на свои места. Дело в том, что обычно я не носила обтягивающие майки и блузки с глубоким декольте после того, как однажды на первом курсе имела неосторожность надеть футболку, сочетающую в себе и декольте, и плотное облегание - все лица кавказской национальности, встреченные мной, громко выражали свое восхищение щедростью природы, одарившей такую худенькую девушку таким богатством. Во взгляде Тима ясно читалось, что он тоже оценил по достоинству мои две прелести. Тут я, наконец, смутилась.
-Отвернитесь!- запоздало потребовала я, хотя дядя Ваня и так деликатно смотрел на реку. Тим сглотнул и беспрекословно подчинился, схватив свой рюкзак и принявшись расстёгивать молнию на нем. Я последовала его примеру, вытащив комплект сменного белья, а также майку и трико, в которых спала. Быстренько переодевшись в сухую, как ни странно, одежду (вероятно, от наших брызг спас парашют, который высушивался горячим воздухом), я почувствовала себя намного лучше. Тим тоже переоделся, а вот дядя Ваня воспользовался предложенным Громовым полотенцем, обмотав его вокруг пояса. Мокрые вещи мы разложили на бревнах плотика-вешать было негде.
Теперь можно было и отдохнуть, а решить, что делать дальше, можно и потом.