-Зой, посмотри на меня.
Я мотнула головой, выдернула руку и, ломанувшись к реке, прокаркала:
- Я умываться.
Подойдя к краю берега, зачерпнула пригоршню холодной воды и погрузила в нее свое разгоряченное лицо.
-Зой, ты бы присела, а то так искушающе наклонилась...- промурлыкал сзади Громов. Мне пришлось выпрямиться.
- Громов, да что сегодня с тобой? Тебе ночью инопланетяне сделали инъекцию тестостерона?- возмутилась вконец смущенная я. Он хмыкнул, натягивая на влажное тело футболку:
- Ты просто так забавно реагируешь. Уже давно не видел, как девушка краснеет. Не знал, что есть еще, кто может это делать.
Он склонил голову набок и посмотрел в скромный вырез моей футболки. Наверняка кожа там у меня пошла красными пятнами.
- Громов, я тебя не узнаю. Тебя подменили?
Он хохотнул, шагнул ко мне, притянул к себе и потрепал по голове, путая и без того превратившиеся за ночь в мочалку волосы.
- Расслабься, Зойка-Зайка. Не съем я тебя. Так, попробую только,- и он, резко наклонившись, легонько прикусил мое ухо. От неожиданности я взвизгнула и стукнула его кулачком в живот. Чуть руку не отбила.
-Громов!
Он сильнее сжал меня в объятиях, поцеловал в макушку и отпустил.
- Пошли дядю Ваню будить.
И подкрепил свои слова шлепком по мягкому месту.
- Громов!- угрожающе зашипела я,- ты переходишь все границы. Еще одно подобное движение-и мы с тобой не друзья! С друзьями так по-хамски себя не ведут!
- А может, я не хочу быть просто другом?
- А кем хочешь? Просто любовником, судя по твоему поведению? Нет, Громов, меня такие отношения не устраивают! Я в любовницы не записывалась!
-А куда записывалась?
- К тебе? Только в друзья,- отрезала я и решительно направилась к месту ночлега.- Пошли дядю Ваню будить.
- Пошли,- вздохнул Громов.
- Зой, - донеслось мне вдогонку,- а к кому ты в любовницы записалась, м?
Я аж остановилась от такой наглости.
- А вот это, Громов, я тебе сказать не могу.
- Потому что нету такого человека, да?
- Потому что это тебя не касается, - я, прищурившись, поглядела в его наглые глаза.
- Значит, нету, - довольная ухмылочка на лице Тима жутко стала раздражать.
- С чего это ты взял?
- Обычно, когда нет никого, девушки не признаются, а если есть, то об этом с гордостью сообщают. Вроде как стыдно им, что никого нет, типа не нужна никому.
- А мне не стыдно! - вырвалось у меня. Да-а, болтун-находка для шпиона. Выражение лица Громова в этот момент напомнило мне кота моей подружки Насти, когда он сожрал дорогущую колбасу прямо со стола: такой же удовлетворенный взгляд прикрытых глаз, такая же самодовольная улыбочка (и не говорите, что коты не улыбаются, этот - улыбался!), вызывающая желание тапком съездить по наглой морде.
- Я тоже считаю, что стыдится тут нечего,- и мурлыкал Тим также! - Это просто говорит о твоем отличном вкусе, ведь ни один парень мира не может быть лучше меня.
- На твое самомнение скоро ни один альпинист мира не взберется- уж больно высоковато.
Я задрала нос и пошла будить, наконец, дядю Ваню: пора уже выбираться отсюда.
*****
Два дня мы выбирались из пепелища леса. Все эти два дня Громов больше не возвращался к вопросу о нарушении границ френдзоны, но постоянно словно невзначай трогал меня, причем придраться было не к чему, настолько невинными выглядели эти прикосновения. Вот он скользул пальцами по груди, взмахнув рукой, не заметив моего приближения. Вот, подавая кружку с водой, прикоснулся к чувствительной внутренней стороне запястья, вызывая мурашки на коже. Вот, помогая надеть рюкзак, легко провел костяшками пальцев по ключице. Эти "случайные" касания выводили меня из равновесия, обдавали жаром, пробивали брешь в моей броне самообладания. Но русские не сдаются! Конечно, я никогда не любила заниматься самообманом, поэтому отдавала себе отчет, что Тимофей мне по прежнему нравился, та школьная влюбленность дополнилась еще и страстью, желанием. Но я так же понимала, что он, откровенно говоря, бабник, который и не озаботился бы моим соблазнением в обычных условиях большого города, и только вынужденная изоляция от общества холеных светских львиц, всегда окружавших Громова, заставила того обратить на меня внимание. А быть одноразовой девушкой мне не хотелось.
Такими мыслями я пыталась унять бешеное сердцебиение, вызванное осторожным теплым дыханием Тима прямо мне в ухо, ощущавшимся особенно остро от невозможности что-либо увидеть по причине кромешной темноты - небо затянуло облаками и зарева не горизонте видно не было. Стояла жуткая тишина, нарушаемая только тихим плеском воды да нашим дыханием. Затаив дыхание, я пыталась расслабиться и уснуть. Отрезвляющие мысли не особенно помогали, поэтому я принялась мысленно молиться, прося дать мне силы выстоять в этом горниле огненного искушения. В процессе взывания к Всевышнему сознание уплыло в объятия сна.