Приблизительно в сорока милях от Лондона и в близком соседстве с Тонбридж-Уэльсом, модным некогда курортом, есть небольшой город Уодхерст. Город этот находится почти на самой границе Сассекского и Кентского графств. Местность богатая, живописная, и фермеры благоденствуют, сбывая свои продукты в Лондон, благо тот находится неподалёку.
В 1860 году здесь жил некто Стритер. Он был фермер, вёл небольшое хозяйство, и у него была дочь, очень красивая девушка. Звали её Мэри Уэльс Стритер. Ей было лет двадцать; высокая ростом и сильная, она прекрасно знала всю деревенскую работу, но в то же время бывала и в городе, где у неё имелись знакомые.
Был у Мэри Стритер приятель, молодой человек двадцати пяти лет. Познакомилась она с ним случайно, в одну из своих поездок в город. Девушка ему очень понравилась, он сделал визит в Уодхерст и даже ночевал в доме отца Мэри. Стритер не отнёсся к ухаживанию дурно. Ему, видимо, понравился этот бойкий и красивый молодой человек. Разговаривал тот интересно, оказался отличным собеседником, был весьма общителен. Неопределённые и неясные ответы он давал только в одном-единствен-ном случае, а именно когда Стритер расспрашивал, чем тот занимается и каковы его виды на будущее.
Знакомство завязалось и кончилось тем, что ловкий горожанин Уильям Годфри Янгмен и простодушная, воспитанная в деревне Мэри Стритер стали женихом и невестой. Уильям успел за это время изучить Мэри как следует; но зато Мэри знала о своём женихе очень мало. 29 июля приходилось в том году на воскресенье. Полдень миновал. Мэри сидела в гостиной отцовского домика; на коленях у неё лежала куча любовных писем, полученных от жениха, и она их внимательно и по нескольку раз перечитывала.
Из окна был виден хорошенький зелёный лужок. Это был типичный английский деревенский садик. В нём росли высокие мальвы, громадные, качающиеся на стеблях подсолнухи. На красивых клумбах цвела красная гвоздика и кустики фуксий. Через полуоткрытое окно в комнату проникал слабый и тонкий аромат сирени. Откуда-то доносилось жужжание пчёл. Сам фермер по случаю воскресенья спал сладким, послеобеденным сном, и гостиная находилась в полном распоряжении Мэри.
Всего любовных писем было пятнадцать. В одних говорилось только о любви, и они были восхитительны; в других встречались деловые намёки. Читая эти намёки, девушка сдвигала свои хорошенькие бровки. Взять хотя бы историю со страховкой: сколько хлопот стоила эта история её возлюбленному прежде, нежели она не устроила её! Конечно, её жениху лучше знать, чем ей, но всё-таки её поразило, что он несколько раз говорил о возможной смерти. Это ей-то умирать, такой молодой и здоровой! Иногда в самый разгар любовных объяснений он начинал пугать её разговорами о смерти. В одном из писем он ей писал:
«Дорогая моя, я приготовил заявление и отнёс его в контору страхования жизни. Контора напишет госпоже Джеймс Бонн сегодня, а ответ она получит в субботу. Таким образом, мы с Вами можем поехать в страховое общество в понедельник».
В следующем письме, всего два дня спустя, он писал так:
«Помните, дорогая, что Вы мне обещали. Вы обещали выйти за меня замуж, и до замужества никому не говорить о страховке. Напишите, пожалуйста, миссис Джеймс Бонн, чтобы она сходила в страховое общество, а в понедельник мы съездим вместе и застрахуем нашу жизнь».
Эти выдержки из писем смущали Мэри; она ничего не могла в них понять. Но, слава Богу, теперь с этим покончено, и деловые хлопоты не будут мешать их любви. Мэри уступила прихоти жениха, застраховав свою жизнь на сто фунтов. Ей пришлось заплатить за первую четверть десять шиллингов четыре пенса, но Мэри не жалела о деньгах: она успокоила своего Уильяма и избавилась от скучного дела.
Садовая калитка скрипнула, и на тропинке показался рассыльный со станции. В руках его было письмо. Увидав в окно девушку, он приблизился и подал ей письмо, а затем удалился, лукаво улыбаясь. Этот парень в плисовой куртке и тяжёлых сапогах считал себя вестником любви и посланником Купидона, но увы! он был посланником совсем другого, весьма мрачного языческого божества.
Девушка нетерпеливо разорвала конверт и прочла письмо.
«Мэнор-плейс, 16, Невингтон.
Суббота вечер. 28 июля