В связи с этим нововведением, одобренным наместником, Игорю необходим был помощник, на роль которого меня и определили.
Наша совместная жизнь началась с того, что он, изложив суть проекта, буквально через десять минут после прихода отправился по благословению наместника на службу в монастырь. Всего на пол дня, но и это время в новой обстановке я, честно говоря, чувствовал себя неуютно. Вход на ферму охраняла огромная кавказская овчарка по кличке Вара. Игорь предупредил, что зверюга без зазрения совести может запросто цапнуть, и отхватить какую-нибудь важную и не очень часть тела, попросил накормить её, и был таков. В данных обстоятельствах мне казалось недопустимым проявить трусость, так как эта просьба выглядела своего рода неприкрытой проверкой, так сказать, на вшивость, будто мы находились не в монастыре, а в десантном батальоне. Отступать я и не думал. Не в силу какой-то моей сверхотважности, а попросту потому, что об этом не подумал. Монастырь тем-то и отличается от остального мира, что там хорошо получается сделать только то, что делается без капли сомнения, поэтому наполнил большую алюминиевую миску оставленной едой, и пошёл к собачей будке. Вара сидела внутри и настороженно наблюдала за мной. Сделав вид, что мне всё на свете безразлично и я кормлю её каждый день, хотя внутренний страх всё-таки присутствовал, неспешно подошёл, поставил миску и так же неспешно пошёл назад. Тут-то она меня и достала, едва не откусив пол задницы. Моё возмущение было так велико, что я, забыв про всё на свете, а может быть и вспомнив о первом уроке военного искусства, преподанного в детстве, заорал так, что огромный пёс от неожиданности и, видимо, испуга, присел на задние лапы, а я тем временем схватил стоящую у стены фермы совковую лопату, и бросился на обидчицу. Удивительное дело, как проворны могут быть крупные животные в случае опасности. Вара стремглав заскочила в будку, а я, подбежав стал колотить по ней лопатой, продолжая кричать от боли, обиды и ярости. Остановился только тогда, когда увидел полные страха глаза зверя. Только тогда понял, что победил и отныне мне её не стоит опасаться. Всем своим виноватым видом она показывала, что признаёт своё поражение, и это погасило мой гнев. О нашей размолвке я решил умолчать. Жаловаться на собаку за то, что она исправно делает своё дело, глупо, а укус заживёт.
Вернувшись со службы и обнаружив меня сидящим на лавке рядом с Варой, Игорь несомненно удивился, но акцентировать на этом внимание не стал. Обед на ферму обычно привозили из монастыря, но на этот раз он принёс его с собой. Мы пообедали и началось знакомство с обитателями большого хозяйства, и обязанностями, которые на меня возлагались. Ничего страшного и невыполнимого в них не было: почистить коровник и курятник, собрать яйца, выпустить кур во двор и накормить живность. Особых умений это не требовало, хоть я этим никогда и не занимался, а вот подоить корову… . Такими навыками я, конечно, не обладал, и опасался, что не справлюсь. Да и побаивался я их, коров этих, если честно сказать. Тем более после рассказа Игоря о том, что они, оказывается, могут не только бодаться, но и лягаться. Вот уж не ожидал от этих с виду мирных животных такой агрессивности. Но и это не самое главное. Главная задача хорошего дояра состоит в том, чтобы выдоить корову до самого конца, ибо, если в вымени останется молоко, корова может заболеть маститом. То есть, оставшееся молоко затвердеет, и это приведёт не только к уменьшению надоя, но и к болезни, которая может закончиться гибелью самой коровы. Так что первое время я только наблюдал за тем, как доит Игорь и слушал его наставления.
Так и началась наша жизнь на ферме. Назвать её унылой и однообразной язык не поворачивается, поскольку, кроме перечисленных выше дел, были и ещё обязанности, которые возлагались на нас. Каждую неделю надо было, например, топить баню, в которой мылась братия. То же себе задача не из простых. Это с первого взгляда – набросал дров, да и дело в шляпе, но не тут-то было. И здесь есть секреты, которые обязательно должен знать банщик, чтобы люди не только хорошо пропарились, но и не угорели. Во всяком деле нужна наука, которую я познавал с удовольствием, а, иногда, и с удивлением. Рядом с фермой протекала большая река, впадавшая в Белое море. Можно было в свободное от работы время порыбачить, что мой начальник и учитель делал почти ежедневно, и разнообразил наше меню. Я же в это время, как подсобный рабочий, занимался хозяйством.
Со временем наша жизнь приобрела какую-то упорядоченность, даже некое подобие гармонии. Каждый занимался своим делом, не перекладывая его на плечи другого. Такое и в голову не приходило. Скорее хотелось помочь, если Игорь что-то не успевал сделать. То же самое происходило и в наших взаимоотношениях. Никто друг другу в душу не лез, с расспросами и нравоучениями не навязывался, поэтому недомолвок, споров ни о чём, и внутренней неприязни не было и в помине. «Разве такое бывает?» – спросите вы. Бывает! Не всегда, конечно, даже если учесть, что это монастырь, и отношения между людьми здесь значительно отличаются от мирских. И там порой встречается несогласие и неприязнь между насельниками, но это – наследие мирской жизни, от которой в монастыре стараются всеми силами избавиться. Здесь лишь духовник имеет право «ковыряться» в твоей душе, и, как искусный мастер, исправлять твои духовные немощи и предупреждать новые неполадки. Признаюсь, что, оказавшись на ферме, впервые столкнулся с таким умиротворением души и очень боялся его нарушить. Я просто работал, убирал навоз, доил коров, кормил животных и молился. И, хотя не осознавал этого, был тогда просто счастлив. Без дворцов, без денег, без красивых женщин, без какой-либо славы, успешной карьеры, всеобщего признание и восхищения. В общем, без всего того, что в нынешнем понимании считается обязательным атрибутом успешной и счастливой жизни.