— Вот почему ты ищешь законы Востока — законы Лета, — удовлетворенно для себя сказал Ю.
— Мне предстоит решать тройную задачу: знать законы Лета так, чтобы правильно ориентироваться; знать законы Зимы так, чтобы обусловить движение сил Весны; найти средства Весны. Китай и Индия не повторятся на Западе в своем лице, в своем содержании. Запад не может повториться на Востоке. Поэтому Весна будет особой. Она определит Путь Третий.
Мудрый Ю одновременно „прощупывал“ меня: соответствуют ли мои слова моему энергетическому потенциалу?
— Как ты считаешь, что окажется препятствием? — спросил он.
— Лао Гун сказал мне, что инь внутри тела тоже имеет силу жестких связей… Привычки предшествующего образуют это постоянство. Мышцы человека и его двигательная система будут в новых методах находить только свое старое…
Ю быстро посмотрел на меня. Я понял, причина этого взгляда — У-Вэй. У-Вэй „думает“ мышцами, но в его мозжечке нет органа самодвижения. Первые зрелые энергетические движения превратились в диктаторов и в тех судей, новизна для которых — это они сами.
— Зачем ты отгоняешь моих покупателей? — искренне возмутился он тем, что за время беседы никто даже не бросил взгляд на разложенный товар.
— Духовная пища притупила у людей вкус к предметному, — засмеялся я.
— Духовная пища тоже предметна и конкретна, — возразил Ю. — Всему свое место и количество. Гармония незнает искажений.
— Я разработал свой взгляд, точнее, избрал свою „точку отсчета“ и свой порядок восприятий…
— Для других? — засмеялся Ю.
— Для своих других и для себя в своем другом, — искренне ответил я и этот ответ очень понравился Ю.
— Да, ты не западный человек… Но и не восточный. Поэтому свое мировосприятие изложи сначала Лао Гуну. Я тоже к твоим услугам, но ты слишком много говоришь. Фраза, слово и даже звук должны находить свое выражение в энергетической Чи. Кстати, ты произносишь „цы“ вместо „чи“. Цы, в переводе означает „женщина“, „самка“.
Я чинно поклонился дедушке Ю и весело зашагал под его насмешливым взглядом.
— У-Вэй мне тоже нужен», — словно подзадоривал я мудрого и доброго Ю.
В «кабинете» Лао Гуна я появился шумно и весело.
— Дедушка Ю прогнал меня к Вам. Он сказал, что самый «западный» китаец — Лао Гун.
Протягивая руку за халатом Лао, словно случайно, заткнул мне рот рукавом.
— На возьми, — невозмутимо сказал он. — Здесь строгие порядки. Больница. Все ходят в белом. Садись. Я приготовлю чай.
Молодыми, гибкими и точными движениями, но с печатью неспешности, он принялся за дело. Его вид заставлял меня молчать, так как он нарочито сосредоточился только на чае.
Меридианы в виде точек на теле человека вновь предстали перед моим взором.
— Лао, — не выдержал я. — Почему китайцы изображают двенадцать меридианов? Не похоже ли это на тех пророков, которые восхваляют свое собственное состояние?
— Что ты имеешь ввиду? — по-прежнему с отсутствующим видом, спросил он.
— Разве ребенку уместна пища мудреца?! Я бы будущих пророков и мудрецов заставлял описывать каждый этап своего становления.
Лао засмеялся.
— Ты что, знаешь кто станет пророком, а кто мудрецом?
— Знаю, — и тут же поспешно добавил. — Со своих позиций.
— И себя ты всякий раз определяешь так, что…
— Если это известное, то — уже вчерашнее, но тогда оно не новое, а если новое, то оно неизвестное до данного момента и сказать о нем я ничего не могу, — перебил я его.
— Вот именно, — сказал Лао, заваривая чайник казахским методом. — Не говори таких слов, иначе ты уже и пророк, и мудрец. А они себя так не ведут…
Я громко рассмеялся и, сообразив причину моего смеха, Лао тоже засмеялся тихо, но эмоционально.
— Да, да, я тоже не мудрец и не имею права говорить от их имени, — сказал он. — Ты отличаешься от других новым для них. А тогда ты вообще никто. Только в процессе твоего проявления будет видно…
Я опять засмеялся. Лао посмотрел на меня и сказал:
— С тобой приятнее общаться средствами Чи, — только теперь я заметил, что «Ци» звучит ближе к «чи».