А вот надолго ли? Вполне возможно, что спад преступности - не более чем затишье перед бурей. Слишком многие почувствовали вкус к убийству.
Слишком многие. И Ариец в том числе.
Молодой человек достал из холодильника банку пива и пошел в гостиную. Вернее, собирался это сделать.
Женский крик, полный отчаяния и мольбы, не сдержали ни крепкие стены, ни железная дверь. Ариец машинально взглянул на часы: две минуты первого. Началось. Он прильнул к глазку, не чувствуя ничего, кроме любопытства.
Молоденькая, почти девчонка, она металась по лестничной площадке. Короткая мальчишеская стрижка, пряди черных волос, закрывающие лоб. Раненной птицей, вновь и вновь бросающейся на ненавистные прутья клетки, стучалась девчонка в запертые двери. Судя по всему, она только начала свой безнадежный обход - Ариец жил на первом этаже.
-Люди… Умоляю! - отчаянный крик вспугнул чуткую тишину. - Вы… я прошу… откройте!!
Девчонка запиналась, пытаясь найти слова, открывающие двери. Но в том-то и дело - Ариец криво усмехнулся - что таких слов в природе не существовало.
-Люди! Будьте людьми!! Откройте! - Изо всех сил девчонка стучалась в соседскую дверь.
В те короткие промежутки, когда силы оставляли девушку, ответом ей было гробовое молчание.
Никто ей не откроет. Возможно, пять минут спустя - если те, кто преследуют девчонку, поторопятся, Арийцу предстоит стать свидетелем убийства. Интересно, задал он себе вопрос, - останется ли он здесь наблюдать или уйдет, чтобы не портить себе настроение?
На поставленный вопрос Ариец ответить не успел. Дошел черед и до его двери. Девушка повернулась и отчего-то колотить в его дверь не стала. Руки ее безвольно упали вдоль тела. Она подняла голову и посмотрела прямо в глазок.
Только один раз в жизни Ариец видел такой же взгляд: полный настоящего, животного ужаса, когда человек завис над пропастью, чтобы в следующее мгновенье сорваться вниз. Так смотрел перед смертью Гитарист. И причина его смерти до сих пор оставалась для Арийца тайной.
Тот заброс, год назад, прошел без сучка и задоринки. Гитарист спускался в шахту. Карабин был надежно пристегнут к скобе, огибающей обод. Ариец страховал его. Хотя в этом не было особой необходимости, он склонился над шахтой, наблюдая за спуском диггера.
Вдруг лицо Гитариста дрогнуло, словно он вспомнил то, что всеми силами старался забыть.
-Ариец, - прошептал он.
-Что? - отозвался тот, не понимая в чем дело. Руки у Гитариста заскользили по веревке, как будто какая-то сила потянула его вниз. Не остановили падение и узлы, навязанные для облегчения спуска. Парень скользил вниз и луч фонаря на каске Арийца безжалостно высвечивал мертвые от ужаса глаза.
-Спаси… Ариец!!! - крикнул Гитарист и эхо, привязавшись к последнему слову, терзало слух царапающим звуком. Потом странно чавкнуло, словно со всего маху тело вошло в трясину и все стихло.
Чуть позже, собрав всех знакомых диггеров, до кого смог дозвониться, Ариец сам спустился в шахту. Он оказался в наклонном коллекторе, один конец которого терялся в мутной жиже. И только вдоль стены тянулись красные полосы, словно кто-то рукой, мокрой от крови провел по бетону.
Таким же взглядом теперь смотрела на Арийца девчонка. Стучаться она не стала. Закрыла глаза и ткнулась лбом в железное полотно двери.
-Открой… прошу, - Ариец услышал то, что слышать не хотел.
Никто тебе не откроет, - успел подумать он. И в тот же миг, в такт своим мыслям, совершенно не отдавая отчета в своем поступке, он выдвинул двойной засов из пазов.
Дверь открылась.
ВИРТУОЗ
Вдоль стен без окон, отделенные друг от друга железными решетками, стояли ряды столов. В каждом отсеке, в ослепительном свете люминесцентных ламп на столах лежали обнаженные трупы. Во всяком случае, так Виртуозу показалось с первого взгляда. Со второго у него сложилось прямо противоположное мнение: иначе, зачем понадобилось привязывать каждого мертвеца ремнями за конечности и крепить обруч на шею? И, наконец, с третьего взгляда, он так и не смог придти к окончательному выводу: никто из лежащих не шевелился и не дышал.
Заложив руки за спину, Виртуоз остановился возле одной из клеток. На столе, привинченном за ножки к бетонному полу, лежал молодой человек. Белая кожа с синеватым отливом обтягивала хорошо сложенное тело. Лицо - восковое, с закрытыми глазами, выглядело умиротворенно. Синий шрам на левой стороне груди неправдоподобный, как мазок фломастера, стройные ноги с плоскими ступнями, мужское достоинство, выглядывавшее из густой поросли… От той бесцеремонности, с которой ослепительный свет высвечивал все достоинства и недостатки молодого человека, Виртуозу стало неприятно.
-Мертвы? - Виртуоз обернулся к человеку в белом халате, застывшему у него за спиной. Спросил и отодвинулся в сторону - он терпеть не мог, когда кто-то стоял у него за спиной.
-Видите ли, Василий Александрович, - начал руководитель закрытой лаборатории доктор Барцев, и осекся под доброжелательным взглядом собеседника.
-Прошу. Называйте меня Виртуоз, доктор, - мягко сказал он и Барцев закивал седой головой.
-Виноват, - доктор прищурился и глаза потерялись за красноватыми, набрякшими веками. - В качестве иллюстрации к нашему разговору. Сами понимаете, лучше один раз увидеть…
Доктор замолчал, уставившись в одну точку, и Виртуозу пришлось повторить свой вопрос.
-Мертвы?
-Нет, они не мертвы. Но не живы - в обычном понимании, конечно. Такой вот парадокс. Вы знакомы с теми материалами, которые я предоставил в Управление?
-Разумеется. Однако я не мог представить, что состояние, которое вы назвали “глубокая летаргия” мало чем отличается от состояния мертвеца.
-А как вы считаете, если даже врачи констатировали смерть представленных здесь экземпляров, возможно ли вам, человеку далекому от медицинской практики, вот так с ходу определить: жив пациент или мертв? Сколько трудов написано на эту тему… Все без толку. Сами видите, какие сюрпризы преподносит нам природа.
-Но ведь вы указали, что сердце бьется. И есть дыхание.
-Ну если один - два удара с перерывом в пять минут, а у отдельных экземпляров до десяти, вы называете “сердце бьется” и дыхание с перерывом в пятнадцать минут это - “есть”, мне с вами трудно спорить. Кроме того, температура тела колеблется в такт изменениям температуры окружающей среды. Сейчас это - двенадцать градусов по Цельсию. Я уж не говорю об отсутствии реакции на все виды раздражителей. Болевая в том числе. Да, такие случаи описаны и их немало. Однако пятьдесят два экземпляра за последние три месяца… И это только те, кого по чистой случайности доставили сюда из моргов. Я не берусь даже предположить количество тех, кого успели похоронить.
Виртуоз позволил себе легкую усмешку.
-Странно. Мне с трудом верится, что же в наше время такие случаи возможны. Не средние века…
-Вам, как никому, должно быть известно, что до кризиса вскрытие проводилось в любом случае, сейчас это делается только по желанию родственников. Но нынешние детки вылетают из-под родительского крыла так быстро, и так… Скандально подчас, что… Сами понимаете. Кризис диктует свои условия. Больное общество… Когда общество болеет, это в первую очередь отражается на стариках. И детях.
-Наверняка, такие случаи - не общая практика.
-Не скажите… Статистики пока нет, и вряд ли мы ее дождемся в ближайшее время. Но если хотите знать - мой прогноз неутешительный.
-Что же, наша доблестная медицина не изобрела до сих пор никаких методов констатации смерти кроме вскрытия?
-К сожалению. Мы по-прежнему существуем в плоскости так называемого “витального треножника”. Сердце, дыхание и функционирование нервной системы. Если эти признаки отсутствуют, человека признают мертвецом. И, - доктор наклонился ближе к Виртуозу, - и запросто могут похоронить. Я уже не говорю о кремации. Заживо. Но с этим проще.