– Теперь я точно знаю, кто мой любимый брат, – я схватила мыло и потрепала спасителя по волосам.
Мальчик хмуро и осуждающе покачал головой, как бы говоря, что я безнадежна. Не появился еще в этом доме человек, который не был бы молчаливо и оттого особенно безоговорочно осужден Еремом.
Хорошенькое начало вечера. Если так пойдет и дальше, сегодня я произведу неизгладимое впечатление на местную публику. Они и без того уже более чем подготовлены какими-то невнятными слухами, но мое явление собственной персоной затмит любые сплетни. Я ожесточенно терла руки, плечи, спину и зону декольте – короче говоря, все те участки тела, которые не будут скрыты под платьем. Имей греладская мода чуть больше здравого смысла и сострадания к своим жертвам, мой выходной наряд был бы гораздо менее открыт. Оставалась только одна причина для радости – бальное платье, пошитое королевской портнихой для королевского бала, сразит всех местных кумушек наповал.
Я закрепила последний крючок на корсаже, но взглянуть на себя в зеркало не было ни секунды: мы и так опаздывали почти на час, и через некоторое время появиться в зале станет просто неприлично. Служанка накинула на меня плащ, и я, как гигантский еж, затопотала вниз, на ходу застегивая пуговицы.
Внизу ждали Лас и Ивар. На мое счастье, первый обладал природным смирением, а второй пытался его в себе воспитывать, поэтому обошлось без ворчания и взаимных упреков. В кресле у камина спал обессиленный Ефим: он растекся по обивке с таким видом, словно из него вынули все кости и мышцы. Может, все же зря я переживала по поводу его работы у фермера? Крестьянский труд, да еще с непривычки, не оставляет ни малейшего желания вечером еще и волочиться за юбками, будь эти юбки хоть в десяти шагах от тебя. У бедняги даже не хватило сил, чтобы отправиться с нами, пусть в обычном своем состоянии он бы не упустил такого случая.
К крыльцу подали экипаж, и я с замиранием сердца проинспектировала его дверцу: буквы были закрашены черной краской немного неровно, но на сегодняшний вечер хватит – в сумерках, да при плохой погоде никто ничего не заметит, а потом можно будет отправиться в город и заново покрыть дверцу лаком по всем правилам.
В холле здания общественных собраний, предчувствуя неминуемый триумф, я скинула плащ и предстала во всем блеске бального великолепия. Видимо, великолепие было и впрямь ослепительным, поскольку все взоры моментально обратились на меня. Даже оба моих брата, вовсе не склонные восторгаться красотой сестры, перебросились странными взглядами.
Чем отличаются городские балы от королевских, так это тем, что сюда приходят, главным образом, чтобы потанцевать, поесть, поиграть в карты и посплетничать, а не соревноваться в подхалимстве, остроте языка и вычурности туалета. Судя по тому шепоту, который сопровождал мое появление в бальной зале, танцевать мне придется много.
Я выпрямила спину, гордо подняла голову и приготовилась наслаждаться сегодняшним вечером.
– Николетта, ты что, с ума сошла?! – цепкие тонкие руки схватили меня чуть повыше локтя и, испортив миг триумфа, утащили за ближайшую колонну. Я оказалась лицом к лицу с испуганной Алисией. – О чем ты только думала? Откуда это платье?
– От королевской портнихи, – я удивленно оглядела себя, затем подругу, которая казалась не в пример более одетой, и хлопнула себя по лбу. – О Боги!
Дело в том, что столичная мода приходит в Кладезь с запозданием на два-три года, причем в таком урезанном виде, что я сказала бы, что она не приходит, а доползает на последнем издыхании. И зачастую-таки дохнет на пороге какой-нибудь престарелой блюстительницы нравов. Потому что нет в Кладезе силы более страшной и неумолимой, чем общественное мнение.
За колонну заглянули обеспокоенные Ивар и Лас. Я махнула им рукой, чтобы шли пока без меня.
– Представляешь, разговоры о том, в каком виде ты появилась, зашли в зал на пять минут раньше тебя! – Алисия обошла меня по кругу, и несмотря на явную тщетность своих усилий попыталась подтянуть повыше лиф моего платья.
– Это успех, – кисло сказала я.
– Подожди, я сейчас что-нибудь придумаю и вернусь, – подруга, наконец, сдалась, но едва она отступила на шаг, в просвете между колонной и стеной появилась прямая фигура леди Рады.
– Настоящая леди всегда одета в соответствии со временем и местом, – закаленная аристократка сразу припечатала меня к колонне не только словом, но и своей напористой фигурой, – никогда не забывайте об этом!
Я машинально сделала реверанс. Широта души этой дамы и готовность высказывать свое мнение в самый неподходящий момент поистине неоценимы.
Леди Рада решительным жестом сняла с себя тяжелую бордовую шаль и накинула мне на плечи:
– Идите за мной.
Я бросила на Алисию взгляд, умоляющий о помощи, и поплелась вслед за своей властной покровительницей. Многообещающий вечер постепенно превращался в кошмарный сон. От шали пахло каким-то лавандовым средством против моли, к тому же ее бордовый цвет был самым жутким из того, что можно было добавить к нежно-голубому платью и моей внешности. Леди Рада уселась в самом дальнем конце зала и усадила меня рядом – трудно найти место более далекое от цивилизации в этом помещении.
– Голубушка, завяжите шаль потуже…не перестарайтесь, она дорогая, сабакская. Не сутультесь. И не надо так пристально смотреть на танцующих – может сложиться впечатление, что вы страдаете из-за отсутствия кавалера.
Моя родная маменька не занималась моим воспитанием столько, как леди Рада за последние полчаса. Она даже не поленилась встать и собственноручно перевязать на мне злосчастную шаль, причем с таким усердием, что я находилась на волосок от того, чтобы стать жертвой удушения. Впрочем, благодетельница осталась довольна и со свойственным ей тактом заявила, что теперь я стала похожа на благородную даму.
Оставалось только зевать и перебирать варианты побега: даже если у кого-то и могло теперь проснуться желание со мной потанцевать, то, думаю, оно было бы напрочь отбито чопорным видом моей экзекуторши. Алисия тоже трусила подойти, а больше спасти меня некому. На братьев надеяться не стоило: Ивар уже наверняка донимает церковника, а Лас невозмутимо подпирает какую-нибудь стену.
Провести целый вечер в качестве декоративного украшения моей соседки было как-то излишне расточительно. Придется выкручиваться самой:
– Леди Рада, могу я осведомиться, какая причина сегодня лишила нас общества вашего сына?
Вопрос был задан в приличествующей форме, и моя собеседница осталась довольна:
– Лорд Гордий изволил чихнуть перед самым нашим выходом, и моя материнская интуиция подсказала, что лучше ему остаться дома. Но не волнуйтесь, вам еще представится шанс с ним встретиться.
– Позвольте поинтересоваться, сколько лет вашему сыну? Надеюсь, это не слишком бестактно? – понимаю, что вопрос может быть истолкован превратно, но удержаться было невозможно.
– В этом году ему сравняется тридцать. Прощаю ваше любопытство, голубушка, – леди Рада с треском раскрыла веер, – и разрешаю немного помечтать. Только такая мать, как я, глядя на хрупкое здоровье своего ребенка, может смириться с тем, что крепкое сложение невестки гораздо важнее титулов и приданного.
– Вы рассуждаете как конезаводчик, – не удержалась я.
– Милая моя, разве вы никогда не слышали выражения «дворянская порода»?
Нет-нет, отсюда точно пора спасаться бегством.
– Принести вам пунша? – я решительно встала.
– Вы что, там же алкоголь!
– Может быть, пирожное?
– Милочка, половина людей в моем возрасте умирают из-за несоблюдения диеты. Вот и доктор подтвердит.
К нам с легким поклоном приблизился сэр Мэверин, правда, уже не в своем черном врачебном сюртуке, а в светском камзоле, что только прибавляло ему обаяния.
– Какой прекрасный вечер, не правда ли?
Пока леди Рада отвечала, что количество приглашенных могло бы быть и поменьше, а перерывы между танцами и побольше, я за ее спиной одними губами произнесла:
– Спасите, – и молитвенно сложила руки.
– Леди Николетта, с вами хотел поговорить отец Оврамий, – доктор прекрасно меня понял и пришел на выручку.