Возможно, эти благие начинания так бы и угасли, но, возвращаясь очередной раз из магазина с продуктами, она присела на скамейку у подъезда передохнуть. Она по-прежнему сильно хромала, а квартира находилась на третьем этаже.
Именно там одна из соседок, пожилая представительная дама с лаковым начесом на голове и разговорилась с ней. Дама оказалась завучем в местной школе, и через три недели Анна уже осваивалась на новом рабочем месте – в школьной библиотеке.
Для работы пришлось купить телефон. Та самая дама с начесом, Нинэль Андреевна, отправила с ней в магазин своего младшего сына – тихого очкастого ботаника, который, как выяснилось, обладал поистине ангельским терпением. Мальчишка долго и подробно объяснял растерянной Анне, как именно пользоваться этой штукой.
-- Вот тут, смотрите, Анна Владимировна, всякие игрушки есть. Если захотите, можно играть бесплатно. А вот тут, -- он снова потыкал в яркий экран, – можно читать. Про приключения, про космос, – он окинул Анну Владимировну внимательным взглядом, вздохнул и проницательно добавил: -- Ну и про любовь тоже можно. Вот смотрите, этот значок нажмете – и можно читать сколько угодно.
Звали его обычным именем Виктор, но ничего от «победителя» в нем не было. Зато были душевное тепло, доброта и внимание к людям. Не сказать, что соседка ему была сильно интересна, но иногда она помогала ему писать сочинения по литературе, а он навещал ее раз в неделю, молча брал список продуктов и добросовестно выносил мусор: ходила она не слишком хорошо.
Именно она, Анна Владимировна, подсказывала Вите, что стоит почитать, чтобы лучше понимать сверстников, да и вообще людей. Иногда ему нравились книги, иногда он презрительно морщил нос и коротко говорил:
-- Туфта!
Анна Владимировна не убеждала и не спорила, просто называла следующую книгу.
Зарплата у нее была крошечная, даже меньше пенсии, но она купила с рук старенькую швейную машинку и постепенно соседи этого небогатого дома привыкли, что подшить длинное платье, подрубить новые шторы или укоротить джинсы гораздо проще и дешевле можно у Аннушки.
Работа была скучная и однообразная, дети шумными и далеко не всегда вежливыми, но что-то еще поменять в своей жизни она так и не рискнула. Все, чем она занималась раньше, больше не интересовало ее. Ни концерты знаменитостей, ни новые веяния моды, ни дети. Даже цветы на подоконнике теперь казались ей ненужным излишеством.
Постепенно, сама не заметив как, она пристрастилась к чтению любовных романов про всевозможных попаданок. Девицы участвовали в отборах невест, плели интриги, учились в магических академиях, влюблялись и отбивали женихов у местных нахалок. Это был пестрый и немного однообразный мир, в который Анна погружалась в свободное время на работе. А времени такого было немало.
Дома она готовила для себя только самое простое, иногда часть вечера отнимала подработка – замена молнии на куртке или что-то вроде. Читать в своем жилище про попаданок она не могла, слишком уж не вязался серый ее быт с плакатной яркостью этих книг.
Зато пристрастилась к чтению стихов на бесчисленных сайтах, копаясь среди словесного мусора и искренне радуясь, когда получалось найти там жемчужину. Пусть и нечасто, но это удавалось. Ритмы и рифмы привлекали ее, даря, пусть и временно, покой душе. Или, наоборот, пробуждая странное, какое-то тлеющее беспокойство. Умение уместить в пару десятков строк бурю эмоций и картин, философские мысли и кусочки жизни завораживали.
Так тянулись годы…
Невысказанные собственные слова и чувства бурлили. И однажды настал тот день, когда, закончив домашние дела, Анна села на кухне, подвинула поближе к себе специально купленную тетрадь и вывела слова, что давно жгли душу:
Всё ненавистней было утерпеть
Смиренья, послушания прививок;
Но быть собой, урезанным на треть --
Неправдой жить… И затрещал загривок:
Ударам счёта не было, спина --
Сплошой рубец, и крыл не уберёг.
Но так была уверенность дана:
На непокорных отдыхает бог.
Я потрясал обрубками оплечь
И как безумец жутко хохотал:
Пускай мне крыльев не пришлось сберечь
Зато я на колени не упал!
Анна плакала над черными неровными строчками…
Это было прекрасно!
Это было ярко и правильно!
Это была ложь чистой воды, и сейчас она отчетливо ощущала в себе ту самую ложь.