Губернатор обладал талантом Цезаря управляться с несколькими делами одновременно. Он чистил ногти, чесал пятку, читал юмористическое приложение к консервативной газете и время от времени этой же газетой истреблял комнатных мух, державших себя, впрочем, очень скромно и со всей требуемой почтительностью к губернаторскому чину дефилировавших вдоль края столешницы. Кроме всего прочего, губернатор успевал ещё покуривать и подрёмывать в ожидании посетителя, чьё дворянское звание произвело на него самое положительное впечатление. Всех дворян без исключения губернатор представлял себе ненавязчиво-болтливыми тонкоусыми щёголями с серебристыми висками – именно таков был предводитель местной аристократии, пожилой, но очень вертлявый господин, элегантный, как пиявка, - так что губернатор был неприятно удивлён, когда на пороге возник щуплый молодой человек, длинноволосый, вызывающе лохматый и пугающе бледный, в плохо сидящей и весьма поношенной одежде, которая вышла из моды лет за пятьдесят до его появления на свет. Из-под рукавов пыльного сюртука безнадёжно устаревшего покроя торчали нелепейшие барочные манжеты. Разочарованный губернатор приказал немедленно вышвырнуть за ворота это чучело. Граф молча снёс оскорбление, и молчал всё время, пока трое здоровенных гвардейцев пытались разжать мёртвую хватку, какой он вцепился в позолоченную ручку двери. Губернатора позабавило такое упрямство. Ему захотелось узнать, какая цель способна придать человеку столько сил.
- Я пришёл за своей невестой, - сказал ему граф. – Я требую немедленного её освобождения.
Поначалу губернатор впал в здоровое послеобеденное веселье. Он подумал, что к нему явился какой-то помешанный, и намеревался насладиться бесплатным спектаклем. Но так как посетитель никаких забавных оригинальностей больше не выдавал, а твердил об одном и том же, губернатор разозлился и вновь приказал выпроводить пришедшего прочь. На этот раз гвардейцы взяли графа за обе руки, чтобы тот ни за что не хватался, и выволокли за ворота, выбросив заодно туда же его отнятое на время визита оружие.
Ночь граф провёл на мосту через отравленную реку: пытался разглядеть хотя бы одну звезду на беззвёздном городском небе и недоверчиво наблюдал за незнакомой, слишком тусклой, луной. Утром он вновь пришёл к губернаторской резиденции с нерушимой уверенностью в том, что его беспрепятственно пропустят, и часовые, чей несамостоятельный коллективный разум потонул в чужой воле, двигаясь вяло, как в полусне, открыли перед графом ворота.
Едва почувствовав прохладное движение воздуха, расступающегося под напором уже знакомого ему взгляда, губернатор рванул на себя ящик стола в поисках револьвера. Губернатору всю ночь снились тёмные коридоры, а на рассвете он нашёл у себя в спальне летучую мышь, повисшую на гардине, похожую на невиданный кожистый плод, - так что он не очень удивился появлению графа, но сильно испугался. Граф направил на губернатора пистолет музейного образца раньше, чем тот успел нашарить свой револьвер.
- Я предпочитаю честную дуэль вульгарному убийству, - сказал граф, - но прежде отпустите на волю мою невесту, а затем Господь рассудит, кто из нас достоин её руки.
Губернатор наконец сообразил, что нелепый и жутковатый гость – не сумасшедший и не злоумышленник, а жертва недоразумения. Граф услышал обстоятельный и вполне искренний рассказ о том, как разыскиваемая им барышня безо всякого принуждения дала согласие на брак с губернатором, а про то, что кто-то ранее добивался её руки, даже и не упоминала.
Граф опустил пистолет.
- Она дала вам согласие из-за вашего состояния.
- Ну и что с того? – равнодушно спросил губернатор.