Секретарь повернулся к графу, думая занять пока его сиятельство интеллигентной беседой, но успел только подставить руки, чтобы граф не свалился на неровные каменные плиты. Два выстрела слились в один. После более ответственный солдат побежал вниз – смотреть, хватило ли двух пуль или надо добавить, а другой бросил винтовку и принялся креститься на небо. Тем временем на его ответственного напарника накинулся секретарь, потрясая облитыми горячей кровью руками и выкрикивая: «Зачем, изверги? Зачем?!»
Из окна кабинета губернатор наблюдал за суетой вокруг человека, распростёртого на испятнанных алым светлых камнях. Секретарь сцепился с солдатом; их пытались разнять. В сопровождении гвардейцев приполз старый медикус, чтобы сделать заключение о смерти. Второй стрелок вышел из пристройки и поплёлся в направлении к совершенно глухой стене. Винтовки у него не было.
Губернатор понимал, что едва ли кто-то приедет из далёкой провинции искать нищего бедолагу, остатки чьего имения, должно быть, заросли полынью, и чей дом являет собой груду гнилого хлама, которую даже время брезгливо обходит стороной. Тем не менее, губернатор нашёл необходимым последовать давней традиции городских бандитов закапывать трупы на загородной свалке – чтобы, в случае чего, меньше было вопросов. К тому же, после консультации с епископом губернатор уяснил, что такому, как граф, не место среди честных христиан, ждущих Судного Дня.
Двое людей, выполнявших все самые секретные поручения губернатора, отвезли убитого на городскую свалку. Оставив автомобиль с полуидиотичным водителем на обочине, они отошли подальше от дороги. Один нёс лопаты, другой – небольшое лёгкое тело. Они положили графа на чистый клочок земли, долго смотрели на его красивое совсем ещё юное лицо – лицо спящего, заплутавшего в обидных нелепостях дурного сна – и, посовещавшись, решили так его и оставить на чистом пригорке. Им казалось грешно бросать в такое лицо зловонные комья замусоренной земли. Не оборачиваясь, они вернулись к машине и поехали в пивную. Они всегда заканчивали там рабочий день.
Очнулся граф от жестокого холода. Высоко над ним висел плотно-серый полог, заменявший, очевидно, небо, а по сторонам громоздились целые горы из обломков различных миров и времён. Граф подумал, что именно так он всегда представлял себе преисподнюю. Запах только подтверждал его мрачную догадку: пахло глиной, тлением и падалью. Граф попытался сдвинуться с места: он знал, что любой, даже самой грешной душе свойственно парить, но его душа была словно приколочена к земле. Он лишь слегка повернул голову, и всё поплыло перед глазами. В тошнотворной мути он различил фигуру человека – вроде бы старьёвщика, бедно одетого и с большим мешком за плечами – который вдруг произнёс самым умильным тоном:
- С пробужденьицем, дорогой господин.
- Я где, в аду? – хрипло спросил граф.
- Вроде того, - подтвердил старьёвщик. – Но ничего, не бойтесь, ваши обидчики давно уже ушли.
- Я хотел бы… - не успев договорить, граф задохнулся в судорожном кашле и почувствовал вкус крови во рту. Его начала бить крупная дрожь.
- Вас что-нибудь беспокоит, милый господин? – заботливо наклонился к нему старьёвщик.
- Мне холодно, - пожаловался граф и болезненно зажмурился, потому что каждый вдох давался с трудом. Когда он вновь открыл глаза, старьёвщик стоял совсем близко и расправлял в руках длинный чёрный плащ на меху, слегка подпорченном молью, с жёстким расшитым серебром воротом. Этим плащом незнакомец осторожно укрыл графа. Остро запахло плесенью.
- Так лучше? – радостно осведомился старьёвщик.
- Да, спасибо, - прошептал граф.
- Пребольшое пожалуйста, милый хороший господин. Может, вам ещё чего-нибудь нужно? – наклонившись, странный человек смотрел на графа с истовой преданностью и робким обожанием. На незнакомце был бесформенный головной убор неясного происхождения, больше всё-таки напоминавший по виду помятый абажур, чем самую экзотическую шляпу, а лицо его было наполовину замотано тряпками, как у прокажённого.
- Быть может, вы, драгоценнейший господин, захотите взглянуть на ваше оружие? Мы его почистили, а пистолет смазали, - с этими словами загадочный старьёвщик гордо извлёк из своего мешка графский кинжал, нож и пистолет – они и вправду так блестели, словно их только что принесли из оружейной лавки.