- И всё-таки мне необходимо осмотреть содержимое этого сундука, - независимым тоном сообщила девушка, надевая зачем-то перчатки.
- Мадемуазель, прошу вас!..
Девушка склонилась над сундуком. В два длинных прыжка граф перелетел через комнату, опоздав ровно на мгновение, на озарение, на одну-единственную мысль, и задохнулся от ужаса: в тишину бичом ударило пронзительное шипение. Медленно и вяло девушка шагнула назад – с бесконечным удивлением на лице, ещё не понимая, что произошло, но уже прижимая ладонь к открытой шее. В сундучке на подстилке из мятых купюр вперемешку с жемчужными нитями и золотыми цепями неспешно развивали тугие кольца две чёрные змеи. Все первобытные кошмары были воплощены для графа в этих чешуйчатых тварях. Если б змея на него бросилась, он бы, пожалуй, тут же лишился чувств от ужаса.
Одна гадина лениво перевалилась через край сундука и презрительно зашипела на графа, приподняв плоскую треугольную голову. Полуприкрыв глаза словно в трансе, по зыбкому, обморочно накренившемуся полу граф отступил к камину, судорожно перебирая пальцами, как при сильной боли, и до крови закусив губу острыми зубами. Змея тяжело упала со столика, тускло сверкнув тесной чешуёй, и, шипя, быстро поползла, сливаясь с извилистыми чёрно-серыми узорами ковра. Граф заскочил на изумлённо охнувший стул и, отчаянно вытянувшись во весь свой небольшой рост, едва достав, содрал со стены алебарду, обрушив на каминную полку гремящий дождь из старинных кинжалов и разбив уже несколько десятилетий молчавшие часы. Длинное тяжёлое древко выворачивалось из скованных неуклюжих рук. Граф вздёрнул его кверху, пытаясь перехватить поудобнее, наконечник же, перевесив, пошёл вниз и ткнулся в пол, а граф, оступившись, неловко спрыгнул со стула и шарахнулся от извивающихся по ковру змей, протащив за собой громоздкое оружие, бороздившее лезвием паркет. Графа отнесло далеко в сторону, когда он косо замахнулся совершенно неподвластной ему алебардой (что-то сбоку стеклянно треснуло и зазвенело), но зато топор, глухо ударивший в пол только лишь своим весом – и этого уже было достаточно – размозжил одной змее голову, а другую разрубил пополам.
Граф выпустил из рук древко и зажмурился, борясь с подступающей тошнотой, но тут же, через силу сглатывая горечь во рту, посмотрел на девушку. Она стояла, прислонившись к стене, поблёкшая, страшно и безнадёжно побледневшая, и бездумно смотрела в пустоту. Бесполезный пистолет валялся возле её ног. Она равнодушно встретилась взглядом с графом, не понимая и не узнавая, и мягко осела на пол, хватаясь за портьеру. На белой шее, под маленьким ухом, проколотым в нескольких местах и увешанным золотом, в обрамлении крупного завитка алел след укуса. Когда граф, опустившись на колени, привлёк девушку к себе и отвёл дрожащими руками непослушные кудри, она инстинктивно вцепилась жёсткими пальцами в отворот его сюртука, и графу померещилось, что в этой пугающей хватке уже есть обречённость смертельно парализованного человека.
- В этих краях не должно водиться ядовитых змей, - запинаясь, со слезой в голосе, но очень упрямо произнесла девушка; её губы были тронуты бледной морозной синевой. Граф почувствовал себя бесконечно виноватым.
- Это же не должно быть опасно, - совсем тихо сказала девушка.
- Не должно, - согласился граф. Яд убивал меньше чем за полчаса. Граф это знал, потому что когда-то такая же змея укусила сына прачки. Граф тогда возомнил, будто сумеет излечить мальчика наложением рук. А служанка после похорон сына ушла из усадьбы.
- Как глупо, - прошептал он и приник губами к ранке, вбирая отравленную кровь, сплёвывая, и вновь наполняя рот кровью, и незаметно рассекая кожу острейшими зубами. Он не обратил внимания ни на скрип лестницы, ни на грубые громкие шаги по коридору, а когда сторож стукнул прикладом ружья в дверной косяк, чтобы оповестить о своём прибытии, граф, отвернувшись, сплюнул, отёр кровь с губ, встал, заслонив собой девушку, и только потом посмотрел на ухмыляющегося парня.
- Что я вижу! – радостно загоготал сторож. – Похоже, ты, крыса, наконец-то приступил к своим прямым обязанностям. Ну и как оно? Вкусно?
С дрожью абсолютного, всеохватывающего, вселенского отвращения граф смотрел в это наглое лоснящееся лицо и совершенно не знал, что ему делать. Если парень возжелает подойти поближе к несчастной девушке – подойдёт, и сделает всё, что ему заблагорассудится, а графа одним толчком ручищи отшвырнёт в камин.