- Вообще-то я и не думал шутить. Я спрашиваю совершенно серьёзно, - сказал граф.
- Чего? – нахмурившись, переспросил сторож.
- Я задал серьёзный вопрос, - повторил граф, мучаясь каким-то тяжёлым тошнотным чувством, словно в ожидании некой неприятности – и она не заставила себя ждать.
Парень отложил книгу. Его взгляд из простодушного сделался неприязненным и давяще-тяжёлым. В глубине зрачков очень отчётливо виднелись рыжие отблески какого-то неведомого пожара, и граф вспомнил, что в его собственных глазах тлеют огни ещё более зловещие, багровые.
- Вы чего – людей никогда не убивали? – мрачно спросил сторож.
- Боже, конечно нет! – испуганно воскликнул граф.
Парень безмерно удивился. Граф мучительно старался понять причину его удивления. Затем взгляд парня налился ядовитейшим презрением.
- А я-то думал, - разочарованно протянул он, - я-то думал, что наконец-то встретил личность, достойную, понимаете ли, уважения. Равную себе, и всё такое. А вы, барин, оказывается, интель поганый, слюнтяй и шляпа. Нет, я, конечно, с самого начала так и понял, что вы - интель, но никак не думал, что ещё в придачу гнилой гуманист. Крыс, что ли, жрёте?
- Зачем крыс? – в ужасе прошептал граф.
Парень заржал.
- Нет, он ещё спрашивает «зачем»! Живёт в проклятом доме, а не знает, зачем! Вы чего тогда жилплощадь тут занимаете, если не в курсе своего предназначения?
Граф тоскливо подумал, что о своём предназначении он и в самом деле ровным счётом ничего не знает. Но каким бы оно ни было, это его предназначение, к убийствам оно не имеет ни малейшего отношения. Именно так граф после некоторого раздумья и ответил, чем вызвал со стороны собеседника бурю злобного веселья.
- Никогда ещё не видел ходячего покойника, который заботился бы о своём моральном облике! – смеялся парень, изуверски выгибая несчастную книгу, так, что у той что-то захрустело в корешке (графу почудилось, что это хрустят и ломаются его позвонки). – Вы же давным-давно труп, олух вы этакий! До сих пор не дошло?
- Я не труп, - с достоинством прошептал граф, стараясь не стучать зубами от страха. И ещё добавил, что труп – это когда тело в земле, а душа на небесах, и вполне очевидно, что ни тот, ни другой из вышеперечисленных двух пунктов никак с нынешним положением графа не соотносится.
- А я говорю не столько в прямом, сколько в переносном смысле, - тут же нашёлся парень. – В том смысле, что никому на свете нет до вас дела. Если вы, к примеру, свалитесь в колодец, ну в тот, со змеями, и свернёте там себе шею, то никто по этому поводу даже не почешется. Потому как вы – пустое место, будто и нет вас вовсе.
Вот это уже больше похоже на правду, уныло подумал граф.
- А если бы вы, скажем, вместо плешивых крыс разводили у себя в доме породистых летучих мышей величиной с хорошую собаку, - мечтательно заговорил парень, возведя глаза к потолку, вызывавшему смутные грёзы о черничном пироге из-за крест-накрест уложенной дранки под осыпавшейся штукатуркой, - и если бы вместо этой жуткой хламиды, будто с городской свалки, вы носили бы элегантный плащ с высоким воротом, и вместо того чтобы миндальничать с антикварами и продавать им за бесценок музейные редкости, вы бы подвешивали этих жуликов за рёбра на железных крюках в подвале, предварительно разлив их кровь по хрустальным бокалам, и если бы вы терроризировали жителей окрестных деревень, а они приводили бы вам на откуп лучших девушек, и девицы падали бы в обморок от вашего замогильного хохота – вот это я понимаю, тогда вы бы соответствовали своему предназначению и были бы достойны моего уважения.
- А если бы меня угораздило сверзиться в колодец к змеям и свернуть себе шею? – попытался пошутить граф.
- Ну, тогда все вздохнули бы с облегчением. По всем деревенским церквям возносили бы благодарственные молитвы, и всё такое. Только радовались бы они недолго, - парень ухмыльнулся, - потому что ваш дух остался бы гулять среди живых и совершал бы ещё большие бесчинства, а, вероятнее всего, просто вскорости вернулся бы в тело, и вы благополучно выбрались бы из колодца, потому что убить таких как вы, насколько я знаю, не так-то просто. Вы только представьте себе, ваше имя стало бы синонимом ужаса, про вас сочинили бы страшные легенды, а потом какой-нибудь придурок-горожанин, наслушавшись легенд, написал бы про ваши похождения роман, и роман стал бы знаменит, и этот придурок тоже, и по роману сняли бы в Голливуде фильм, который наполучал бы «Оскаров». А вы однажды ночью заявились бы к этому придурку-писаке и потребовали бы проценты с его доходов, и он бы потом заикался всю оставшуюся жизнь, а после вашего визита сожрал бы все черновики продолжения романа…