Настя встала и с сожалением мне отдала кубик рубик. Какая воспитанная и послушная дочка!
- Спокойной ночи, Алексей Дмитриевич! - Чуть присев, пожелала мне Настя.
- Спокойной ночи, Анастасия Христофоровна. – Поцеловал кончики ее пальчиков. Горничная Наташа, женщина в годах, отвела меня в комнату, которую мне отвели для сна. Это была та же комната, в которой я должен был спать еще в первый мой раз, как только сюда попал. Теперь мне не нужно было тайком сваливать.
Я хорошо выспался. Наверное впервые так не отдыхал. Такое ощущение, что я оказался дома. Покой, уют и тишина. Встал с первыми лучами солнца. Надел штаны, тактические ботинки и тихо вышел на улицу. Садовник, он же кучер и истопник, все в одном лице, уже бодрствовал. Поприветствовали друг друга. Он был удивлен. Но я ничего пояснять не стал. Пробежался. Сделал пару кругов вокруг усадьбы. Потом размялся, отжался. Недалеко рос большой дуб. В моем времени он тоже был. Хотя что дубу сто лет. Они живут и восемьсот и тысячу лет. Одна ветка была на высоте чуть выше моего роста. Толстая и росла почти под углом в девяносто градусов, по отношению к стволу. Неплохой турник! Подпрыгнул и ухватился. Подтягивался. Сделал подъем-переворот. Хотя было неудобно. Но сделал. Спрыгнул на землю. Подошел к крыльцу.
- Касьян Трофимович! Не польете мне?
- Давай барин. Чего не полить то!
Садовник поливал мне из кувшина, а я нагнувшись споласкивал себе грудь и спину. Вода, конечно, затекла мне в трусы, но это ничего! Касьян подал мне полотенце. Стоял вытирался.
- Хорошее у Вас тело, барин. Гладкое и сильное. У нас мужики не такие. А говорите, что не барин.
- Да нет, Касьян. Точно не барин.
Тут заметил Настю, смотревшую на меня в окно. Она увидела, что я заметил ее и отошла. На крыльцо вышел Пашкевич.
- Смотрю уже встали? Жаворонок?
- Простите?
- Я спрашиваю, Вы жаворонок, Алексей Дмитриевич? Рано встаете?
- Да. В этом плане жаворонок!
- Давайте позавтракаем!
Я вытерся и одел майку. Завтракали втроем. Настя старательно отводила от меня взгляд. Мда. Засветился полуголым. Все же нравы тут еще патриархальные. Представил ее глаза, если бы она увидела, в чем ходят девушки и парни в начале 21 века!
В село поехали на бричке. В кино я видел такие. На них извозчики людей возили.
Пащеевка почти не изменилась, исключения – дома были победнее. Нет, тут были и довольно зажиточные. Но в основной своей массе, бедновато. Я только успевал щелкать фотокамерой. Народа на площади перед церковью было много. Так же как и дома, народ был одет, с моей точки зрения, не очень. Хотя как я понял, одевали самое лучшее. Когда мы остановились около церкви, многие селяне здоровались с Пашкевичем и его дочерью. Здоровались искренне. Христофор Генрихович останавливался, разговаривал с мужиками. Но были и такие кто смотрел на него зло. Причем были одеты они не в пример лучше многих. Особенно зло смотрел на Пашкевича один мужик в солдатской форме без погон. А вот как он смотрел на Анастасию, мне совсем не понравилось. Алчный, жадный от похоти взгляд. Я достал из кармана и одел солнцезащитные очки. Какое-то время он смотрел на нее. Потом, наверное, почувствовал мой взгляд. Посмотрел на меня. Я смотрел на него пристально. Я видел его глаза. А вот он мои, нет. И это его стало нервировать. Сначала его лицо выразило удивление. На моих губах возникла усмешка. Он удивленно рассматривал мою одежду, обувь. Потом заметил мою ухмылку. Что-то спросил у своих толи родственников, толи дружков. Те пожали плечами глядя на меня. Он сделал несколько шагов к нам. Ко мне, к Пашкевичу, Анастасии и горничной Наташе.
- Что барин, кончилась ваша власть?! Скоро отвечать придется,за то, сколько крови у народа высосали.
- Я смотрю, Фрол ты все такой же негодяй и подлец, каким был. И с фронта убежал как последний трус? – Проговорил с презрением Христофор Генрихович.
- За это ответишь, старик. Все ответите! И дочка твоя ответит. – Усмехнулся он, переведя взгляд на Анастасию.
- А ты не устанешь ответы получать, ушлепок? – Процедил я, глядя на этого сельского пролетария.
- А ты кто?
- Конь в пальто! Что ослеп, не видишь? Иди, глаза промой. – Стоял и, ухмыляясь, смотрел на него. Послышались смешки окружающих селян.
- Офицеришка?! Все понятно. Не мало мы офицериков порешили. И твоя очередь придет.
- Что, ублюдок, понравилось безоружных убивать толпой? Грабить, насиловать? Вижу, понравилось. Наверное, остановиться уже не можешь, да? Пролетарий сельский? – Я откровенно нарывался. Но мне не было страшно. Меня очень обозлили его взгляды на Настю и слова, которыми он бросался. Мне было глубоко наплевать, сколько их. А их был целый кагал. Но у меня в кобуре скрытого ношения был пистолет. Магазин восемнадцать патронов. Плюс запасной магазин, еще восемнадцать.