- Что-то я не заметил, что бой был кулачным.
- И что? Бой был гладиаторским, то есть без правил. Ни кто никого не заставлял или принуждал. Мой соперник жив, только без сознания. Я проверил, пульс у него есть. Оклемается. Такие как он живучие.
Я глянул опять на казачков. Оба сидели ухмылялись. К нам подошел Христофор Генрихович.
- Господин уполномоченный, добрый день.
- Здравствуйте гражданин Пашкевич.
- Алексея Дмитриевича я хорошо знаю. Он приезжает к нам в гости. А кулачный бой, так сами понимаете, молодёжь, удаль свою показывают.
- Удаль! – Рыбин посмотрел на Пашкевича. – Он чуть человека не убил.
- Да не убил. – Поморщился я. – Хотел бы убить, убил бы. Пульс есть. Подумаешь, нос ему сломал. Он у него и так сломан. Так что не убудет. Да ещё несколько зубов выбил, вот и всё.
- Я бы всё таки попросил, воздержаться Вас гражданин военный фоторепортёр в будущем от подобного. Слишком жестоко бой проходит. Может у вас в Америках так и дерутся, но здесь не надо. Ибо я отвечаю за этот уезд.
- Алексей больше не будет. Я ручаюсь за него.
Я пожал плечами.
- Хорошо. Если больше никто не желает испытать себя, то не вопрос. Я больше не буду.
- Прекрасно. В противном случае мне придётся Вас гражданин фоторепортёр арестовать.
– Не имеете права. Я иностранный подданный.
- Имею. Можете не беспокоится.
- Алексей, я прошу, пожалуйста, не нужно спорить. – Попросил меня Пашкевич.
- Я же сказал, без проблем.
Рыбин огляделся.
- Кто у Вас староста? – Спросил он селян.
- Я староста. – Проговорил Лемешев-старший. – Пойдёмте ко мне домой господин уполномоченный. Не гоже здесь стоять.
Весело, он ещё и староста. Да наплевать. Теперь понятно, почему разборка с убийством Пашкевичей так быстро была прекращена и никто не понёс тогда же ответственности. Этот Рыбин тот ещё дерьмо. Всё же надеюсь, что его в тридцать седьмом прислонят к стенке в подвале НКВД и намажут лоб зелёнкой, если он конечно в Гражданскую ласты не склеит. Лемешев-старший сел к уполномоченному в бричку и они поехали. Казаки проезжая на конях мимо меня улыбались. Один, который был помоложе, показал мне большой палец, типа молодец!
- Алексей, почему Вы постоянно задираете Лемешевых? – Спросил Пашкевич.
- Да не нравятся они мне Христофор Генрихович.
- Они не обязаны Вам нравится. Вы прямо как мальчишка не разумный!
- Виноват Христофор Генрихович. Обещаю, задирать Лемешевых больше не буду.
- Хорошо Алексей. Иначе мне придётся отказать Вам в визитах.
- Извините Христофор Генрихович.
- У Вас губы разбиты.
- Ничего. Как говорится до свадьбы заживёт. – Посмотрел на Анастасию. Она стояла, глядела на меня и прикрывала рот ладошкой. Улыбнулся ей. Генрихович покачал головой сокрушённо. Я вернулся к Петру. Одел майку, кобуру и куртку.
- Здорово! – Проговорил Пётр.
- Нормально. Ну ладно Петь, бывай. Надеюсь костыли тебе подойдут.
- Благодарствую. Да очень удобные.
- Петь, смотри, они регулируются по высоте. – Показал ему. – Смотри, сам настроишь как тебе удобнее. Хорошо?
- Сделаю. Ты это Алексей. Заходи ко мне. Посидим, поговорим. А то неудобно. Не люблю быть дОлжным.
- Зайду. Где дом-то твой?
- Спросишь у любого про меня, тебе покажут.
- Договорились.
Пока ехали к Пашкевичам, Настя мне вытерла губы платочком.
- Больно, Алёша?
- Бывало хуже. Не переживай Настенька. Это мелочи.
- Я сегодня испугалась. Ты мог убить. Это очень жестоко.
- Жизнь вообще жестокая штука Анастасия Христофоровна. А убить, так не убил же. Жив он. Не беспокойся.
Ушёл я от Пашкевичей на следующий день. А перед этим остаток дня и вечер провели не плохо. Пели романсы, играли в подкидного. Потом в шахматы с Христофором Генриховичем. Настя собрала всё же кубик Рубика. Была несказанно рада. Даже попрыгала и похлопала в ладоши как маленькая девчонка. Решил в следующий раз привести ей тетрис. Пусть игрушку гоняет.
На следующий день сославшись на дела, ушел из усадьбы. Пешком прошёлся до Пащеевки. Спросил местных ребятишек как найти дом Петра. Показали. Постучался в калитку.
- Хозяин, есть кто дома?
Калитку мне открыла беременная женщина. Довольно миловидная на лицо. Увидев меня её глаза расширились. Я миролюбиво улыбнулся.
- Вас ведь Матрёной зовут? – Она кивнула. – Вы жена Петра? – опять кивок. – А Пётр меня в гости приглашал.
- Матрёна, кто там? – Услышал я голос своего знакомца.
- Это я Петь, Алексей. Пришёл в гости как и обещал!
- Ой заходите барин, простите меня. – Матрёна засуетилась пропуская меня во двор. Конечно, двор был не самый богатый, но очень опрятный. Видно, что жили тут люди хоть и не богатые, но с достатком. Одним словом середняки. Изба, банька по чёрному, как я понял, хлев, откуда слышалось мычание, куриное квохтанье и даже похрюкивание поросёнка. Это говорило, что семья Петра не голодранцы последние. Петр сидел на чурбаке, что-то строгал. Увидев меня отложил работу. Улыбнулся.