Прошел в гостиную.
- Христофор Генрихович, давайте я Вам лицо обработаю.
Посадил его на диван. Поработал с лицом старика. Нормально. Синяки заживут.
- Алёша, все-таки расскажи мне что происходит? Где мы?
- В городе. Вернее в пригороде.
- Но такого не было.
- Это у вас не было, тогда в начале двадцатого века.
- Что значит у вас в начале двадцатого века? А сейчас какой век, не двадцатый?
- Нет. Сейчас первая половина двадцать первого века. Моё время и ваше разделяет сто лет.
- Алёша, ты хочешь сказать, что мы с Настей попали в будущее?
- Совершенно верно.
- Извини Алексей, но Герберта Уэллса я тоже читал.
- А он здесь ни при чём. Сами подумайте Христофор Генрихович, откуда у меня были все эти вещи – фотоаппарат без фотопластинок и прочее? Таких вещей в Ваше время ещё не было. Да вот пожалуйста. – Я взял в руки пульт и включил телевизор. Там как раз шли «Новости». Пашкевич потрясённо смотрел на экран. – Вы Христофор Генрихович пока посмотрите, а я что-нибудь приготовлю поужинать.
Что можно приготовить быстро? Пельмени. Ничего другого на ум не шло. Пельмени были. Кстати довольно вкусные, даже мясо имело место быть. Нарезал полукопчёной колбасы, сыра. Достал малосольную кету. Сам солил два дня назад. Этому меня ещё Катерина научила - убрать все кости, нарезать ломтиками и добавить соль с сахаром по вкусу, дать просолиться. Очень вкусно. Кета просолилась уже. Сварил кофе. Уезжая из дома, не думал что вернусь. Но все продукты оставались в холодильнике. Быстро накрыл стол. Достал бутылочку коньяка. Кухня у меня была совмещена с гостиной, так что я наблюдал за стариком. Он вертел пульт в руках. Наверное ткнул кнопку и канал переключился. Шёл фильм про Великую Отечественную. Вспомнил, «Горячий снег» назывался. Как раз бой с танками показывали. Пашкевич замер, впившись в экран взглядом. пельмени сварились. Разложил на тарелки. Достал соус и сметану.
- Христофор Генрихович!
- А? Что? – Старик закрутил головой, пока не увидел меня.
- Идите сюда покушаем. Отсюда тоже видно.
Пашкевич прошел ко мне.
- Алёша, что это за война?
- Великая Отечественная.
- Отечественная война? Это которая в 1812?
- Нет. Это которая была с 1941 по 1945 года. Кушайте Христофор Генрихович. С окончания той войны прошло больше семидесяти лет. Тех кто тогда воевал осталось очень мало. Возраст. Это фильм о войне. Художественный, то есть игровой. Все лица, это актёры. Сам фильм был снят много позже после окончания войны. Но если хотите можно посмотреть кинохронику тех лет. Я вам потом всё расскажу и покажу. Всё что произошло за последние сто лет.
Пашкевич почти ничего не ел. От пельменей отказался. Съел пару кусочков колбасы и сыра с хлебом. Выпил кофе. Его можно было понять. Столько всего за сегодня.
- Скажи Алёша, ты ведь сегодня столько людей убил. И спокойно сидишь, кушаешь.
- Я убил не людей, вернее убил нелюдей, тварей. Открою Вам Христофор Генрихович одну тайну так сказать. Вы и Настя должны были погибнуть там в усадьбе. Настю должны были изнасиловать многократно вся эта толпа уродов, а потом забить до смерти прикладами карабинов. Вас зарубили топором, после того как пытали и издевались, выпытывая где спрятаны ценности. Не жалейте их. Каждый из них получил по заслугам. Тем более даже те, кто остались живы тогда, сейчас уже давным-давно умерли.
И да, я чувствовал себя почему-то совершенно спокойно. Совесть не мучила и кровавые мальчики в глазах не мелькали. Моя совесть была спокойна. А может это от того, что всех этих людей я считал уже давно умершими? Не знаю.
В отличии от Генриховича я был голоден. Поэтому свою порцию пельменей съел на раз, заодно и порцию Пашкевича. От коньяка Христофор Генрихович не отказался и мы с ним накатили по три рюмочки. Пришлось резать лимон. Наконец появилась Настя в моём халате. Волосы её были влажные. В руках она держала своё платье и ещё какие-то тряпки.
- С лёгким паром Настя! – Поприветствовал я её. Она не смотря на горячую ванну, была бледна.
- Настенька ты в таком виде… - Проговорил Пашкевич.
- Всё нормально Христофор Генрихович. Настя кушать будешь?
- Я не хочу. Алёша, а где мне постирать можно платье? И иголка с ниткой нужна, я платье зашью.
- Зачем? Платье это выбросить нужно. А мы тебе другое купим. И не одно.
- Нет, нет. Я постираю и зашью.
- Ладно, успокойся. Самой стирать не нужно. Всё постирает машина. Иди сюда я покажу.
Стиральная машина-автомат стояла тут же на кухне. Открыл её.
- Закидывай. – Когда девушка заложила бельё и платье в машину, закрыл. Насыпал в выдвижной контейнер стирального порошка. Выставил таймер и режим стирки. Всё машина начала работу. Настя с отцом смотрели на всё это с широко раскрытыми глазами.