Как была, в темно синей шелковой ночной рубашке, Мила взяла в одну дрожащую руку телефон, а в другую — ножницы, и тихо вышла в коридор. Внизу слышались голоса. Девушка прокралась к лестнице, намереваясь незаметно взглянуть, кто это пожаловал, но вдруг все пространство вокруг озарилось ярким электрическим светом, и она увидела внизу у двери неожиданную компанию, состоящую из крепкого брюнета в джинсах и спортивной куртке, молодой женщины в черном трикотажном костюме и мальчика лет девяти. Все они не менее пораженно глядели вверх — на Милу.
— Ну и ситуация, нарочно не придумаешь! — смеялась Элина, наливая в чашки только что сваренный кофе.
Мила с наслаждением вдыхала его аромат. Да уж, этой ночью она натерпелась страху! Девушка, облаченная в легкое домашнее платье оливкового цвета, сидела за столом на залитой солнечным светом кухне дома Юрьянса, наблюдая за тем, как ловко Элина готовит кофе и одновременно успевает доставать тосты. Свои длинные темные волосы журналистка заплела в свободную косу. Несколько прядей у лба выбились из плетения и делали ее по-домашнему очаровательной. Быть может именно это заставило Виктора, входящего в кухню, неприлично долго задержать на ее лице взгляд. Но затем он повернулся к жене и чмокнул ее в губы.
— Доброе утро, дорогая. Доброе утро, Мила.
Дамы, улыбаясь, ответили.
— Мы тут обсуждаем ночные события, — сказала Элина. — Садись за стол, кофе уже готов.
Виктор сел напротив журналистки и взял свою чашку.
— Напугали вы нас, Мила, — заметила женщина, поглядев через плечо и улыбнувшись.
— Поверьте, я испугалась не меньше вашего, а то и больше, — ответила та.
— Представляю, одна в чужом доме — и тут такое!
Элина оказалась красивой женщиной лет тридцати пяти, явно привыкшей к хорошей жизни. Даже с утра она выглядела небрежно, но дорого. Эту яркую блондинку не портила даже легкая полнота. А вот ее супруг, Виктор Юрьянс, сын Айварса Эженовича, был напротив, почти атлетического телосложения. «Интересно, — думала, глядя на него Мила, — его отец был таким же жгучим брюнетом в молодости?»
— Простите, Мила, что мы не позвонили и не предупредили о своем приезде, — наконец подал голос мужчина, откидываясь на спинку стула. — Я и подумать не мог, что в доме кто-то может быть. Звонил отцу из аэропорта, буквально парой слов перекинулись, и он, видимо, забыл о вас сказать.
Миле показалось, что Виктор нарочно попытался ее задеть последней фразой. Она заметила, что ему не нравится ее присутствие в доме. Сама она тоже была не в восторге от столь спонтанной перемены в планах. Если теперь тут собираются оставаться на какое-то время сын и невестка Айварса Эженовича, то ей точно лучше перебраться в гостиницу. Оказалось, что они приехали из Европы на родину в отпуск. Виктор работал в Германии, занимался чем-то связанным с автомобилями.
— Не беспокойтесь, я не буду вас стеснять, сегодня же попрошу Кристапа отвезти меня в гостиницу в Резекне, — промолвила Мила.
— Ну что вы! — воскликнула Элина, судя по всему, вполне искренне. — У нас полно места! Оставайтесь! Тем более что это дом Айварса и он сам вас сюда пригласил!
Она принялась уговаривать Милу остаться и та все же согласилась.
— Только если вы действительно не против, — она вопросительно взглянула на молча пившего кофе Виктора.
— Конечно, оставайтесь, сколько необходимо, — он пожал плечами, демонстрируя, что ему вообще все равно. — Так вы говорите, что занимаетесь изысканиями материалов о судьбе моего прадеда?
— Да.
— Ну-ну.
Это многозначительное и явно насмешливое «ну-ну» Миле очень не понравилось.
Вскоре появился и мальчик, которого девушка видела ночью. Это был молчаливый и стеснительный ребенок по имени Ивар.
За завтраком Мила, отвечая на вопросы Элины, рассказала, что сейчас изучает историю боев за Латвию, в частности операцию по освобождению города Резекне.
Виктор фыркнул.
— Это когда советская авиация практически уничтожила наш город?
Он выжидающе поглядел на журналистку своими темными, ироничными глазами. Она даже смешалась, не сразу сообразив, что ответить. Вот, наконец, ей и встретился в Латвии ярый русофоб.
— Вообще-то ваш город освобождали от фашистов, — заметила девушка, сделав ударение на слове «ваш».