٭٭٭
В темноте было трудно разобрать, как выглядит двор. Какие-то бесформенные темные груды, видимо, являлись хозяйскими постройками, сараями или чем-то подобным.
– Илга, это ты? – послышался из глубины дома довольно низкий мужской голос.
Иван почему-то подумал, что такой голос мог бы принадлежать певцу или священнику.
– Да, дедушка,– ответила девушка.
Шепнула солдатам, чтобы ждали здесь, и скрылась в доме. Несколько минут ожидания в полной тишине, казалось, тянулись бесконечно. Даже Алексей не стонал из-за перелома. В ночи хорошо слышно было стрекотание сверчка. Наконец послышались шаги, заскрипели рассохшиеся половицы, и на крыльцо вышел рослый седой мужчина с аккуратной бородой и в очках, державший в руке керосиновую лампу. Он обвел солдат взглядом.
– Быстро заходите, нечего во дворе торчать, – бросил он тоном человека, привыкшего командовать.
В доме расселись за большим круглым столом, в центре которого трепетала огоньком та же керосинка. Лишь Илга присела в сторонке – на скамью у стены. Иван как командир представился и назвал имена остальных. Хозяин тоже назвал себя – Янис Юрьянс.
– Мы понимаем, какой опасности вас подвергаем. Поэтому утром уйдем. Нам бы обработать рану нашего товарища и наложить шину.
– Помощь окажу, – произнес старик.
– Дедушка врач! – заметила Илга.
Она сидела, теребя тонкими пальчиками косу и то и дело стреляя глазами в сторону молодого светловолосого капитана.
Старик уточнил, что он хирург. Рассказал, что сейчас приходится не только оперировать, но и оказывать любую медицинскую помощь, поскольку врачей практически не осталось.
– Куда вы пойдете? – нахмурился доктор. – Немцы кругом. Да еще и с раненым. У нас много места на чердаке и в подвале. Сарай пустой стоит, скотину ведь угнали. Там в сене можно укрыться в случае чего.
– Нет, – Лалин отрицательно покачал головой. – Мы не можем подвергать вас и девушку такой опасности. Нам нужно пробираться к своим. Опишите мне местность, вы ведь наверняка все тропы в округе знаете.
Янис предложил ночным гостям квас, вареную картошку и немного хлеба, а сам принялся осматривать раненого.
Илга помогала, но потом дед отправил внучку спать:
– Нечего тут крутиться и разговоры мужские подслушивать.
Когда девушка все-таки ушла в другую комнату, Янис сказал:
– Это дочь старшего сына Андриса. Сам он воюет, а невестка умерла в родах. Еще младший сын есть, Эжен. Он у меня инженер. Когда немцы наступали, их завод эвакуировали на север. Вот мы вдвоем с внучкой и живем.
Дом, в котором жили врач с девушкой, стоял на отшибе, поэтому жители не догадывались о появлении советских солдат. Это было к лучшему, поскольку в Латвии встречались разные настроения, кто-нибудь мог и немцам сообщить.
На рассвете Лалин, уже переодевшийся в обычную крестьянскую рубаху и штаны, вышел на крыльцо. Солнце еще только чуть окрасило в розовый цвет небо на востоке. В поселке было тихо, словно все вымерли. Даже собаки и петухи молчали. Хотя, какие там петухи – почти всю живность фашисты изъяли.
Оценивающим взглядом капитан окинул двор – покосившиеся сараюшки, собачья будка, старый колодец… С виду все было так же, как у него на родине. Он ведь и сам из деревни. На миг задумался о матери, которую не видел уже несколько лет, затем – о Катерине. Увидятся ли еще? Но потом мысли снова вернулись к реальности – нужно было думать, как выпутываться из этой истории и ребят выручать, за которых чувствовал ответственность.
Думал, все еще спят на лавках, но вдруг услышал шаги, и на пороге появился Куров. Взъерошенный спросонья и небритый, он был мрачен и задумчив. Молча кивнул капитану. Здесь не до соблюдения армейской дисциплины. Тем более Куров был гораздо старше и порой даже по-отечески давал Ивану советы. Немного постояли в тишине, и Лалин повернулся к двери.