– Машу перевели из реанимации. Утром поеду к ней.
– Я с тобой! Мне Лалина как раз пора забирать! Очень удачно вышло, что в Резекне всего одна больница.
Виктор поглядел на нее, как на немного странного человека, а Мила, не обращая на это внимания, продолжала щебетать наигранно весело о чем-то еще. Только бы не заводить разговор об Элине и Кристапе, который, неизвестно, здоров ли теперь...
Однако Виктор сам заговорил об Элине. Хмуро глядя куда-то в сторону, спросил:
– А она... где?
– Наверху в комнате спит.
Теперь он сидел молча, с задумчивым видом рассматривая дырку от пули в стене примерно в метре от пола.
Когда у него зазвонил мобильный, Мила увидела высветившуюся на экране фотографию Айварса. Думала, Юрьянс-младший не ответит. Но тот поднял трубку.
– Да, – без выражения сказал он.
– Здравствуй, сынок. Ты прости меня, старого дурака, – раздалось на том конце. – Пожалуйста, прости!
А затем последовал отчетливый звук, похожий на плач.
Глава XXIII
– Не верится, что завтра домой.
Говоря это, Мила крепче прижалась к Олегу и уткнулась подбородком ему в то место, где шея переходит в плечо. Стояла, касаясь лицом его виска и щеки. Благо, высокие каблуки это позволяли. Так было удобнее наслаждаться его теплом, вдыхать его такой родной запах и... наблюдать за тем, что делается в гостиной. На улице уже достаточно стемнело для того, чтобы прекрасно видеть все, что происходит за незашторенными окнами дома. А там творилось нечто интересное. Виктор стоял, скрестив на груди руки и вальяжно подперев плечом стену. Элина сидела в кресле лицом к нему и что-то говорила. Юрьянс-младший безмолвно внимал. Наконец и он заговорил. При этом мужчина принялся расхаживать по комнате, и руки его по-прежнему оставались перекрещенными на груди. Судя по выражению лица, он был спокоен и бесстрастен. Лица Элины, расположившейся спиной к окну, Мила видеть не имела возможности. Судя по всему, разговор супругов продолжался уже достаточно долго. Гулявшие по округе Мила и Олег оказались в зрительном зале в самый разгар представления.
– Как думаешь, они останутся вместе или разойдутся? – вдруг спросила девушка.
Олег проследил за взглядом Милы, и ответил, но, похоже, мысли его витали несколько в ином направлении.
– Да я как-то вообще об этом не думаю.
Он с недоумением поглядел, как журналистка неотрывно следит за действиями персонажей за стеклом. Девушка так бесцеремонно таращилась в окно, что Олег ее одернул. Хоть и трудно рассмотреть что-то, кроме своего собственного отражения, в темном окне, находясь в ярко освещенной комнате, но их все же могли заметить.
– Может, пойдем уже внутрь?
– Подожди!
Мила с досадой фыркнула, потому что пропустила момент, когда Элина заплакала, а Виктор подал ей воды. Мужчина присел на подлокотник кресла и чуть склонился к жене так, что головы супругов почти соприкасались. Теперь их разговор гораздо больше походил на интимную беседу двух очень близких людей.
– Ладно, пойдем, – нехотя согласилась девушка.
И все же она не удержалась – снова оглянулась и поглядела. Очень быстро, мельком. Ее переполняло неконтролируемое желание посмотреть еще раз. Но взгляд Олега сделался каким-то жестким. Вот такого Лалина она побаивалась, и перечить ему не решалась.
Видимо, узнать какие-либо подробности из разговора супругов Миле было не суждено. Рано утром все, кроме Элины, поехали навестить после операции сестру Виктора Машу. Ей нельзя было вставать с постели, тем более что к ее телу были прикреплены датчики кардиомонитора, а в вену введена трубка от капельницы. Поэтому, облачившись в белые халаты, бахилы, шапочки и маски, посетители проследовали в палату девушки.
Лицо Маши было удивительно красивым в этот момент, спокойным и одухотворенным. Она казалась существом не от мира сего. Когда открыла глаза и увидела собравшуюся у ее постели компанию, то улыбнулась кротко и радостно.
– Ну, привет, тетя Маша, – первым заговорил Олег.
– Почему тетя? – ее аккуратные темные бровки сошлись на переносице.
– Отец тебе потом объяснит, – подмигнул Лалин.
– А где он?