- Нас не видят? - спросил полицейский.
- Будьте покойны, - заверил Касум. - В эту пору тут никого не бывает. Тарталыцик Усатый ага давно уже дома, а его сменщик занят на своем барабане. Но нам лучше идти врозь. Я пойду вроде бы к месту своей работы....
- Иди, - разрешил полицейский. - А завтра явишься в управление. Только гляди, чтобы из ваших кто не заметил.
Усатый ага дрожал от волнения. "Значит, плохи наши дела, - думал он. Подлый Касум опять нас предал. А я не верил, что он провокатор! И многие не верили. Теперь полицейский передаст эти бумаги в управление полиции и все наши планы рухнут... Нельзя, нельзя этого допустить! А что же делать?"
Размышляя так; Усатый ага шел по следам полицейского. Убить его и забрать пакет? Там, наверно, листовки и какие-нибудь бумаги забастовочного комитета. Мустафу и еще кое-кого посадят в тюрьму, забастовка будет сорвана...
Как же убить его, чтобы не попасться? Ломом по голове? Нет, он может закричать. Надо что-то другое... На обочине дороги валялся толстый мешок из-под цемента. Должно быть, его кто-то обронил. "Вот это подходяще! обрадовано подумал Усатый ага. - Без звука". Схватив мешок, он прибавил шагу.
Из-за шума работающих кругом машин полицейский не слышал его приближающихся шагов. Обрадованный добычей, он шел медленно, должно быть обдумывая счастливый рапорт начальству.
Подул встречный ветер. Усатый ага обрадовался: под ветром легче приблизиться. "Дуй сильней! - мысленно говорил он ветру. - Изо всех сил дуй!"
Часто надоедающий бакинцам, резкий северный ветер был теперь таким желанным! Природа помогала Усатому аге. Шум машин усиливался воем ветра. Где-то жалобно скулила собака, гремел под ветром оторвавшийся лист железа. "Должно быть, на крыше котельной, - успел подумать Усатый ага и тотчас упрекнул себя: - Черт знает о чем думаю! Надо торопиться". И он еще прибавил шаг.
Наступил решающий момент.
Медлить было больше нельзя. На всякий случай он прикрыл лицо платком, в который обычно завертывала ему жена хлеб, поглубже надвинул на глаза черную папаху. Приблизившись к полицейскому на два шага, он прыгнул ему на спину, свалил на землю, несколькими ударами кулака оглушил, вытащил из его кармана заветную пачку бумаг и натянул ему на голову мешок. Едва ли все это заняло больше минуты.
На счастье Усатого аги, полицейский попался хлипкий. От его могучего кулака он не скоро опамятовался. А когда пришел в себя, стащил с головы мешок и огляделся, кругом было пусто, только выл ветер и вдалеке скулила собака.
3
Мустафе не спалось. Он был председателем тайного забастовочного комитета, и предстоящие события его крайне волновали. Будут ли единодушны люди? Пойдет ли на уступки хозяин? А вдруг вызовет полицию? Нефтяники народ боевой, но и среди них найдутся малодушные. Одна паршивая овца может погубить все стадо.
Ему не нравится Касум. Говорят, что он провокатор и доносчик. Возможно. В последние дни он то и дело попадается Мустафе на глаза. Уж не шпионит ли? С ним нужно быть всегда начеку. Посоветоваться бы с кем-нибудь, поделиться опасениями. Но это сейчас невозможно. К кому пойдешь ночью! Одиночество! Ах, как это тяжело! До каких же пор Мустафа будет жить бобылем? Сколько можно говорить с самим собой? Просто хоть домой не приходи! Хорошо он чувствовал себя только на работе, среди друзей. Но ведь у каждого своя семья! Только он одинок, как травинка в поле...
В лучшую пору молодости Мустафа был сослан в Сибирь. За что? Убил кого-нибудь? Воровал? Нет! За то, что смело высказывал свои мысли, не терпел несправедливости, защищал товарищей-рабочих перед полицией, за то, что разъяснял рабочим: действовать нужно сообща.... Разве это преступление?
Около месяца Мустафа ехал в арестантском вагоне с решетками на окнах. Каким только унижениям не подвергали его в пути жандармы! От голода и мук он совсем выбился из сил. На мрачно знаменитые Ленские прииски он прибыл зимой, в сорокаградусный мороз. Холод пронизывал до костей. Но мир не без добрых людей. Русские рабочие дали ему старую шубу, хоть и не по размеру большую, дали залатанные валенки и варежки. А главное - он нашел тут верных друзей, и Сибирь оказалась не такой страшной, как о ней рассказывали в дороге.
Теперь он часто рассказывал рабочим о своих сибирских друзьях. С виду хмурые, с суровым взглядом, сибиряки добродушные, сердечные. Сибирский рабочий готов последним куском хлеба поделиться с товарищем.
Большинство сибирских рабочих - либо политические ссыльные, либо дети политических ссыльных. Почти все грамотные, они отличаются тесной спайкой, взаимной выручкой. Окруженный, такими друзьями, Мустафа не тосковал в Сибири и не чувствовал себя одиноким. Скоро он включился в подпольную революционную организацию и стал ее активистом.
Положение рабочих на золотых приисках в то время было очень тяжелым. Владельцы приисков вели тут себя как в завоеванной стране: людей за людей не считали. В ответ на произвол подпольная большевистская организация готовила забастовку. Она началась 17 апреля 1912 года грандиозной политической демонстрацией. Золотопромышленники вызвали войска и утопили демонстрацию в крови. Огнем и железом они хотели усмирить рабочих, а разбудили всю Россию.
Мустафа участвовал в забастовке и в демонстрации и был живым свидетелем расстрела тысячи людей. На всю жизнь в памяти остались обагренный кровью белый снег, крики раненых, стоны умирающих, плач женщин и детей. Ему казалось, что плакало все вокруг: и непроходимая тайга, и река Бодайбинка, и хмурое, серое небо... Но уже тогда в вое ветра, взвихрившего над расстрелянными снег, Мустафа услышал грозный призыв к мести. И народ бескрайней страны услышал этот призыв. Страшная весть о Ленском расстреле мгновенно облетела Россию и взбудоражила миллионы людей. События, начавшиеся 17 апреля 1912 года в далекой Сибири, завершились в феврале 1917-го свержением царизма.
С детства Мустафа был привязан к родственникам. Он всех помнил, всеми гордился, ни в ком из них не видел никаких недостатков. Родственники для него были лучшими людьми на свете. Но когда с ним случилась беда, ни один родственник не помог ему. Одни хотели помочь, но не умели, другие попросту отвернулись: дескать, не надо было связываться с революционерами... И родственные чувства стали слабеть и гаснуть. Жизнь убедила Мустафу в том, что идейные единомышленники значат для человека больше, чем инакомыслящие родственники.
Поэтому, когда он вернулся из Сибири на родину и убедился, что родственники не разделяют его взглядов, - отошел от них. Как и там, на Лене, здесь, на нефтепромыслах, самыми близкими ему людьми стали друзья - рабочие. В Сибири он познакомился с некоторыми трудами Ленина и знал теперь твердо, что рабочие - главная революционная сила, которая может изменить мир для счастья всех людей.
Когда Мустафа снова появился в Раманах, старые знакомые советовали ему переменить место жительства: дескать, зачем привлекать внимание полиции. Он не послушался. Черт с ней, с полицией! Волков бояться - в лес не ходить! На Раманинских промыслах его помнили рабочие, а это - главное. Подпольный Бакинский комитет большевиков тотчас дал Мустафе ответственное поручение, и он был счастлив. Арестовать человека, которого поддерживает большой коллектив рабочих, не просто. И полицейское управление, и хозяин промысла Шапоринский понимали, что арест Мустафы может вызвать забастовку. Они хотели усыпить рабочих посулами и мелкими уступками и уж потом расправиться с вожаками рабочих.
В своей среде Мустафа отличался большой начитанностью. Он хорошо знал художественную литературу, особенно кавказские стихи Пушкина и Лермонтова и сатирические стихи Сабира. Его всегда слушали с большим интересом. Многие рабочие с его слов заучили стихи Сабира наизусть. На промысле почти все знали стихотворение "Рабочий, и ты мнишь себя человеком...".