Я особо не переживал, хоть и был слегка напряжен по поводу грядущего. Ну узнают местные, кто здесь анонимно, ну и что? Вон благородное лицо товарища Тсучиноко половине континента известно в разных ипостасях, узнать о том, с кем он путешествует — вопрос времени. Так смысл скрываться здесь и сейчас? Чтобы просидеть неделю-две-три за решеткой, прежде чем местные поймут, что поймали слишком крупную рыбу? Нет, я себя крупной рыбой не считаю, но если рассуждать логически, то держать в тюрьме Героя с золотым классом, об которого споткнулся чей-то там племянник — это даже для исекая чересчур?
Дед, однако, так не считал, хмурясь и кусая губы в раздумьях. Я ему не мешал, хотя и ёрзал демонстративно на месте, напоминая, что время снятия доспеха приближается неумолимо. Конечно, посторонних глаз кругом не было, но должны же вести тут надзор какой-никакой? Да и в принципе мне становились уже глубоко по барабану заморочки одного конкретного оябуна по вполне конкретным причинам.
— Так! Я принял решение! — поднялся с места старик, бросая на меня оценивающий взгляд, — Все отойдите в угол и зажмите себе уши!
Взрывать будет, понял я, жутко жалея о том, что не могу содрать с головы огромную железную каску японского храброго воина. Ох и даст же мне по мозгам… Я уж было настроился превозмогать, как Саяка зажала мои уши, просунув ладошки под шлем, а я, обняв её, проделал тоже самое с зажмурившейся Тами, которая, в свою очередь, заткнула уши севшего по-японски носом в угол Кинтаро. Большими пальцами. Застыв в композиции «тащим репку», мы принялись ждать большого и сильного взрыва, который сможет вынести решетку, сконструированную для удерживания драконов.
Время шло. Ничто не толкало меня в бронированную спину. Не заставляло вибрировать одетое на мне железо. Не гудело в голове. Я терпеливо стоял, сжимая голову нетерпеливо шевелящейся гномки. Взрыва не было. Да что у него там, порох отсырел?
— Да что у тебя там?! — наконец, не выдержал я, отпуская на свободу рыжую малявку и разворачиваясь.
Старик спокойно сидел на шконке, курил трубку и смотрел на нас вредными глазами человека, наслаждающегося мелкой пакостью. Вот гад.
— Вот гад! — звонко и пискляво заметила рыжая гномка с вспотевшими ушами.
— А я смотрю, вы стоите и стоите…, - проворчал дед, — Молча так. Хорошо было. Вот и стояли бы дальше.
Выразить своё праведное возмущение у нас не вышло — в этот момент раздались крики, вопли, брань, затопотало множество ног, а через минуту у клетки стояла толпа-не-толпа, а целый табун запыхавшихся и максимально встревоженных людей небедной одетости. Люди волновались лицами и животами, сжимали свои ручки, дёргали за доспехи стражников, возившихся с замками. Один из внезапно припёршихся был вполне себе упитанным гномом, наверное, даже главным тут, так как орал на стражников в основном он. Количество заискивающих улыбок, обрушившихся на наш коллектив, было вообще каким-то ненормальным. Стоило ничего не понимающим представителям правопорядка отворить наши застенки, как вся эта толпа ломанулась внутрь, дабы заискивать, говорить ласковые слова, и пытаться нас вывести наружу под ручки. От последнего мы активно отбрыкивались все, кроме Одая Тсучиноко, нацепившего на своё престарелое лицо крайне характерную гримасу отстраненности.
Курлыкающие эльфы, гномы, люди и прочая гадость, шумной, но оперативной толпой доставили нас в роскошный городской особняк, устроив нечто вроде фуршета, сдобренного многочисленными извинениями. Когда наши уже стали робко и осторожно психовать матом из-за обилия этих самых славословий, Одай взял огонь на себя, дав нам возможность спокойно пожрать, давясь деликатесами и любопытством. Затем, спустя каких-то пару часов, мы уже вышли из гостеприимного особняка и, окруженные почётным караулом местной стражи порядка, дошли до родимой Читозе. Затем Одай надавил на тапку газа и джипопагода оперативно покинула Кронпорт.
— А это что такое? — непонимающе спросила Саяка, сунув нос в гостиную комнату Читозе.
— Гм, такое впечатление, что деда ограбили, — задумчиво проследил я за её взглядом, — Только наоборот.
Действительно, вся гостиная была забита большими и маленькими коробками, перевязанными бантиками. Даже несколько букетиков цветов стояло. Места в комнате не было.
— Вот и займитесь полезным делом, распаковывайте! — гаркнул нам оябун, к которому с самыми нехорошими мыслями, крупно написанными на лице, подбирался Кинтаро.
Вообще, парень-кремень! Будь я на его месте, то давно бы уже посвятил всего себя попыткам выдавить из гадкого деда его бурную и таинственную биографию, но Кинтаро был воспитан в других традициях. Скрипел зубами, держался, давил в себе благие порывы, закаляя характер, но тут уже сдался, начав клевать старшего родственника в лысую голову неудобными тому вопросами. Дед привычно отгавкивался, потихоньку ведя Читозе по ухабистой и неровной дороге.