Судя по тому, что я слышал, сюда нагнали едва ли не половину всей полиции Аустоламба. Крики, шум, вопли. «Не оказывайте сопротивление!», «Это обыск!», «Руки вверх!»…, ну и прочая тягомотина.
Проскочив пару развилок, а затем спустившись по пологому спуску метров на пять ниже уровня домов, мы, ведомые Царицей, свалились в небольшую пыльную комнатку, куда явно никто лет десять не заглядывал.
— Плохи дела, — резюмировала Катарра, пересаживаясь с кентаврицы на стол, — Ищут именно вас.
— Как нас?! — тут же возмутилась Саяка, пытаясь прислониться к уворачивающейся куноичи, — Мач же договорился с этими… ну… с этими!
— Ты что, в лесу жила? — недоверчиво уставилась на неё гоблинша, — Ну договорился, да. Те и отстали. От него, от меня. Могу ручаться! Но остальные-то…
— Кто остальные? — русые бровки встрепанной девушки сошлись на переносице…
— Ох, хорошо, что у тебя класс такой крутой, — острые и длинные уши гоблинши мотнулись из стороны в сторону, — Эти герцоги, они же не сами за вами бегали?! У них есть подчиненные, знакомые, слуги. Проще говоря, между нами, девочками — цепные псы. Их кормят, они бегают. А что происходит, когда пёс знает, что нужно хозяину, но тот получит это без его, пса, помощи? Псу ничего не достанется, девочка. Поняла?
— Нет! — отважно выпятила свой первый размер Саяка.
— Короче, — ткнула Мотоцури пальчиков в худую ягодицу подруги, — Нам надо валить!
— О! — прояснело лицо мудрицы, после чего та задала вопрос, полный детской непосредственности, — А куда?
Ответ на этот вопрос был у Катарры, но та была обоснованно занята. Я тем временем выбрал себе место с наименьшей концентрацией пыли, где и пригорюнился. Не зря же старые пердуны несколько раз оговаривались, что на запущенный маховик они влияния имеют мало. Чем выше сидишь, тем больше под тобой бумагомарак. Там чиновничек не подписал нужное распоряжение, сказавшись больным, здесь не сделал проводочку, «потеряв бумажку» … и вот, простые аустоламбовские полиционеры понятия не имеют, что Мач Крайм им друг, товарищ и брат. А вот те, кто их послал — уже (в обязательном порядке) приплюсовывают расходы на чиновников к счету пойманному в светлом будущем Герою.
Прямо как дома.
— Дела совсем паршивы, — посетовала вновь оторвавшаяся от магикона Царица. Её золотые проволочки, колечки, штырьки и прочие элементы нервно зазвякали, когда девушка вгрызлась в ногти. Жевнув их пару раз, она окинула нас взглядом, поясняя, — Полиция к нам ввела боевые повозки. А знаете, что еще хуже? Обвинения, по которым искали нашего полосатого друга, сняты. Зато выписан ордер на арест за оскорбление императорской семьи. На вас, девчонки, на вот этого дурака, что челюсть отвесил… ну и на меня заодно.
— Какого полового органа? — справедливо возмутился я тоном, набирая номер Одая Тсучиноко. Отвечать мне никто не стал. Более того, писклявый женский голос, явно записанный каким-то образом, поведал мне, что этот самый абонент совсем не желает со мной разговаривать. Проще говоря, меня засунули в «чёрный список».
И тут моё терпение лопнуло. Враздрызг.
— В задницу Аустоламб, — пробормотал я, — В задницу всех этих Тсучиноко. Девчонки? Мы валим. Выбирайте новый континент.
— Наконец-то, — язвительно выдала гнома, упирая руки в боки, — Ну что тогда? Веди, наш храбрый Герой!
Не вступая в перебранку и смиренно не отвечая ворчанием на ворчание, я сделал самое умное, что оставалось сделать в этой ситуации — выжидательно уставился на Царицу. Та, впрочем, вполне живенько кое-что делала, от чего все вокруг почувствовали себя слегка неуютно — низенькая гоблинша, ворча себе под нос… всюду себя щупала. Звенело золото, бренчали цепочки, а Катарра мацала себя под накидочкой в разных местах, не особо обращая внимания на нас.
— Гм, может, ты как-нибудь потом этим займешься? — нервно предположил я, — Или, если хочешь я… ой! … мы! Мы поможем!