– Присаживайтесь, – сказал он громким отрывистым голосом с хрипотцой, и указал стулья напротив.
Мы сели.
Пока адмирал читал рескрипт императора, я оглядывал кабинет. Нисколько этот кабинет не был похож на петербургские министерские или генеральские. Никаких тяжёлых драпировок, массивных люстр и канделябров с амурчиками. Никакой показной роскоши. Все просто, но со вкусом. Светлые стены, белая лепнина на потолке, белые портьеры, белые двери без всякой позолоты. Картины, и те в простых светлых рамах, все больше портреты адмиралов или морские пейзажи. Мебель тяжёлая, с точёными ножками. Массивные шкафы, набитые книгами. Напольный глобус. Единственная дорогая вещь – персидский ковёр устилал паркетный пол.
Ушаков закончил чтение, отложил документы и взглянул на нас.
– Что у вас, Дмитрий Николаевич? – спросил он Сенявина.
– На Святом Петре, Фёдор Фёдорович, надо бы заменить часть парусов и лафеты на кормовых орудиях.
– Заменим! Теперь обязательно заменим! – радостно сказал адмирал. – У вас что, лейтенант Метакса?
– Приказы от адмирала Мордвинова.
– Нынче не имеют силы приказы Мордвинова, – прервал Ушаков. – Вот, – он ткнул пальцем в рескрипт, который только что читал. – Император назначает меня командующим Черноморским флотом. Теперь и лафеты заменим, и паруса, и экипажи кормить нормально будем.
– Поздравляю вас, Фёдор Фёдорович, – холодно сказал Сенявин, поднявшись со стула. Я почувствовал, что между капитаном и адмиралом отношения были весьма натянутыми.
– Капитан Сенявин. – Ушаков посмотрел собеседнику прямо в глаза. – Предвижу, нам вскоре предстоят нелёгкие времена. Вы – один из лучших офицеров. Вам доверен линейный корабль, самый грозный и быстрый. В бою, вы – моя правая рука.
– Я готов отдать весь свой талант и, если понадобится, жизнь во славу России, – все так же холодно ответил Сенявин. – Разрешите идти?
– Идите, – пробурчал адмирал.
Капитан Сенявин повернулся на каблуках и уверенным чеканным шагом вышел из кабинета.
Ушаков проводил его тяжёлым взглядом, затем обратился ко мне:
– А вас, я так понимаю, приставили ко мне в качестве наблюдателя? – недобро спросил он. – Устав новый привезли. Будете докладывать, как я сей устав исполняю? Вы его выучили?
– Устав выучил, – ответил я. – Но не в нем дело. Всему виной ваши разногласия с адмиралом Мордвиновым.
– Мордвинов, – кивнул задумчиво Ушаков. – Вот оно что! – Взял со стола папку с приказами, которые принёс лейтенант Метакса. Пробежался глазами по тексту. – Что ж, – оживился он. – Добро пожаловать на флот, лейтенант Добров. Интендант найдёт вам жилье. Почистите платье, отдохните с дороги, а к ужину жду вас в офицерском собрании.
В кабинет ворвался невысокий, кругленький, пышноусый майор.
– Вызывали?
– Вызывал, – ответил грозно Ушаков. – Что с новобранцами, прибывшими из Воронежа.
– Не углядели, – вздохнул майор. – В бане их помыли, а пока новое обмундирование выдавали, они на солнышке решили погреться. Вот и сгорели. Но вы не волнуйтесь, Фёдор, Фёдорович. Живы будут. Мы их жиром намазали, да в погреб положили.
– Впредь приказываю! – перебил его Ушаков. – Матросам на солнце не лежать! И далее: что у вас за бардак на стройке? Почему строительный камень лежит на проезде?
– Уберём! – заверил майор адмирала.
– Вы что, забыли, я терпеть не могу беспорядок! Только что фельдшер у меня был. Бардак у нас с госпиталем. По госпиталю составить мне доклад: сколько больных, сколько выдаётся хлебного и винного довольствия на каждого. Замечу недостачу, интенданта госпиталя лично высеку.
– Будет исполнено!
– И вот ещё: познакомьтесь. Сей лейтенант прибыл из Петербурга для службы при экспедиции. Прошу позаботиться о нем и доложить мне.
– Будет исполнено!
Майор попросил меня пять минут подождать и куда-то умчался. Я остался стоять один в тени здания штаба. На небо смотреть было невозможно, до того оно сияло солнечным светом.
– Добров, простите, забыл ваше имя. – Ко мне подошел лейтенант Метакса. Он мне как-то сразу понравился. Может, потому что был почти моих лет, а может, потому что казался открытым и добродушным. – Семён Иванович, – напомнил я.