– Вот и отлично! – он крепко пожал мне руку. – Егор. Хотел узнать, как там в Петербурге?
– Много перемен, – ответил я. – Даже не знаю, что бы вы хотели услышать. Вы давно бывали в столице?
– Уже семь лет минуло, как был переведён в Черноморский флот. Я же заканчивал корпус чужестранных единоверцев. Потом в кадетском корпусе учился. Закончил гардемарином. В девяносто первом получил мичмана – и сюда, на Чёрное море. А вы каким ветром здесь? Простите, если задаю бестактный вопрос.
– Сослан за дуэль.
– Вот, как? – насторожённо ухмыльнулся Егор.
– Ничего смешного, – вздохнул я. – Я убил человека.
– Всякое бывает. На то она и дуэль, – неопределённо пожал плечами лейтенант Метакса.
Повисла какая-то неловкость. Мы оба с минуту молчали.
Я неуверенно спросил:
– Что за человек, адмирал Ушаков?
Метакса оживился:
– Скала в бушующем море. Такого флотоводца ещё не было в нашей истории. Стратег. Если с ним в бой идёшь – ничего не страшно. Скоро узнаете нашего Нептуна. Он строг, суров. Порядок любит. Но матросы и офицеры его боготворят, как отца родного.
– Что-то я не заметил, – усомнился я.
– Вы о капитане Сенявине? – Егор задумался. – Понимаете, тут – случай особый. Два бунтаря никогда не уживаются. А вообще – это история тянется уже долго. Вы же слышали, какой конфуз случился, когда адмирал Войнович повёл эскадру к Румелии. Разразился шторм. Корабли разметало по морю. Многие после еле добрались до Севастополя. Один фрегат затонул. Линейный «Мария и Магдалена» отнесло к Босфору, прямо в руки к туркам.
– Слышал, – сказал я. – Большая неудача. Тогда говорили, что наша эскадра потерпела поражение, даже не вступив в бой.
– Так, вот: Сенявин был флаг-капитаном при Войновиче.
Благодаря ему команда не отчаялась и спасла корабль. Сенявин со шпагой в руках носился по кораблю и командовал матросами. По сути, это он спас корабль и адмирала. Войнович после того случая полюбил его, как сына. А Ушаков терпеть не мог адмирала Войновича за нерешительность и трусость. Добился, чтобы того отстранили от командования флотом. После сего между Сенявиным и Ушаковым произошла ссора.
– Как же они в одной эскадре? – удивился я
– Нет, вы не думайте, что все так плохо. Это они в мирное время друг к другу относятся с неприязнью. Но как только на горизонте появится вражеский флот – все обиды тут же забываются.
– Хотелось бы верить, – сказал я.
– Вы тоже об этом будете писать императору? – настороженно спросил лейтенант Метакса. Мне не понравился его вопрос.
– Простите, но я не доносчик. Однако, моя работа – подробно докладывать о состоянии флота, дабы император имел ясную картину происходящего.
* * *
Меня поселили на окраине города в небольшом каменном домике с низким потолком и земляным полом. Два окошка узких и пыльных выходили в сад. За садом начинался обрывистый берег. В открытые окна доносился шум прибоя. Интерьер как в монашеские кельи: топчан с соломенным матрацем, письменный стол, грубый табурет – вся мебель. Но комнатка моя имела отдельный вход. За стеной жили хозяева: колченогий корабельный плотник, его дородная жена и трое босоногих ребятишек: старшему не больше десяти.
Мальчишки принесли воды в деревянных вёдрах. Я кое-как омылся после длинной пыльной дороги. Хозяйка почистила и погладила мой мундир. Как только солнце начало падать за горы, я явился в офицерское собрание, где уже находилось с полусотни офицеров в белых морских и красных артиллерийских мундирах.
Общество нисколько не напоминало петербургское. Ни у кого я не заметил на лица то особое напускное безразличие, какое обычно бывает у наших гвардейцев, или уж очень любезную улыбку, когда нижний чин заговаривает с высоким начальником. Говорили громко, смеялись открыто. Огонь горел в глазах. Вокруг была какая-то живая добродушная атмосфера. И я почувствовал себя здесь лишним. Я нисколечко не походил на этих людей в своём зауженном прусском сюртуке. Кожа моя была бледная. Открыто и уверенно говорить с собеседником я разучился за время службы при Аракчееве.
– Вице-Адмирал всех просит к себе в кабинет! – объявил адъютант.
Разговоры притихли. Офицеры потянулись в соседний зал. Ярко горели люстры. Широкий стол застилала карта.
– Прошу внимания! – громко произнёс Ушаков, расправив могучие плечи. Все встали вокруг стола и притихли. Обратили взоры к адмиралу. Он здесь был императором. – Из Петербурга к нам прибыл новый товарищ в чине лейтенанта от артиллерии. Командирован к нам самим императором Павлом Петровичем.