С этими словами Лю Ин-син стал спускаться со скалы. Внизу пламенели костры, и в плясках кружились молодые китайцы. Джамбон перевел друзьям то, что сказал ему старик.
Обрадованный Телятников тотчас вспомнил о св ем аппарате.
— Ли Чан, — спохватился он, — кто будет пировать, а кто и работать! Попроси товарищей доставить аппарат и мешки с кассетами. С этой минуты ты можешь считать себя на службе Союзкинохроники.
Ли Чан перевел просьбу кинооператора. Оказалось, что на рассвете партизаны перенесли весь груз из автомобиля в ущелье. Телятников кинулся к своим мешкам, вытащил кассеты и в ужасе опустился на землю.
— Ли Чан, — скрипнув зубами, простонал кинооператор, — они раскрыли кассеты!.. Пленка засвечена. Скорей, скорей, пусть принесут аппарат! Он заряжен… Хоть что-нибудь…
Ли Чан перекинулся с партизанами парой фраз смущенно пожал плечами:
— Они говорят… Они думали, что это новый пулемет, и… открыли аппарат.
— Засвечена… вся пленка засвечена! — схватился за голову Телятников.
Джамбон между тем, усевшись на цыновке и придвинувшись вплотную к Лю Ин-сину, настойчивым шепотом допытывался:
— Слыхали ли вы про алмасов? Скажите, не встречали ли в горах какие-либо замечательные надгробья, изваяния, начертания или следы неведомых людей?
— Позовите Хэ Мо-чана, — вместо ответа распорядился предводитель партизан, — пусть он придет ко мне.
Два человека, посланные Лю Ин-сином, привели дряхлого старика. Седая коса, завитая в пучок, украшала его голову, с плеч свисало теплое одеяло, и на ногах топорщились сапоги из волчьего меха.
— Хэ Мо-чан, — громко сказал предводитель, указывая на Джамбона, — большой человек перед тобой. Когда придет час, я позову тебя, и ты проведешь этого человека в Долину Смерти и Пещеру Снов.
Старик склонил набок голову, длинным, изогнутым ногтем мизинца поцарапал в ухе и, еле шевеля губами, покорно произнес:
— Син (ладно). Повинуюсь.
Семь дней
В ущелье угасли костры. Ли Чан, как это было в прежние дни, установил майхан; профессор и Висковский улеглись спать. Один лишь Телятников остался сидеть на камнях. Убедившись, что все уснули, он осмотрелся по сторонам, заглянул в палатку и, облегченно вздохнув, решительно зашагал по ущелью.
— Они где-нибудь близко, — бормотал он про себя. — Чудесная девушка, я ее найду.
Карабкаясь по камням, перелезая через высокие валуны, Телятников шел вперед, как будто ему давно была известна дорога. Временами на пути ему попадались сторожевые партизаны. Они приветливо махали ему руками, беспрепятственно пропускали и удивленно глядели ему вслед.
В каменных пещерах спали люди, у очагов женщины укачивали детей, и Телятников извиняясь и прижимая руки к груди, знаками расспрашивал их, очевидно надеясь, что его поймут.
— Молодая девушка, — показывал он, — она еще так ловко, как ковбой, орудует канатом. Где она? Где она живет?
Китаянки не понимали его и участливо качали головами.
После часа розысков наш кинооператор, потеряв надежду найти девушку, хотел уже было вернуться обратно, как вдруг услыхал шум за перевалом. Минута — и он увидел широкую долину. Множество девушек на конях скакали по озаренной луной долине. Изогнувшись, прижав головы к гривам коней, они с пиками скакали по кругу. Посреди круга, следя за ними, гарцевала вчерашняя китаянка.
Она сделала знак — и вот все всадницы взметнули копья. Деревянный щит стоял прислоненный к камню. Всадницы выхватили из-за спины лук и стрелы. Знак — и тучи стрел, пронесясь по воздуху, впились в щит.
— Браво! — не вытерпев, восторженно забил в ладоши Телятников. — Браво, амазонки!
Мгновенно в долине наступила тишина. Девушки сбились толпой. Молодая китаянка, командовавшая этим удивительным отрядом, изумленно подняла голову и увидела кинооператора. Шутя она погрозила ему плетью. Но разве это могло остановить пылкого Те лятникова! Он мигом скатился вниз, подбежал к ней и схватил за стремена. Со смехом и испуганными криками ускакали девушки.
Китаянка была заметно раздосадована. Она что-то сказала кинооператору, но он ее не понял. Тогда она, тронув коня, взмахнула лассо. И опять, как вчера, Телятников, связанный, рухнул на землю.
— Оставьте, — взмолился он, — оставьте, ваши трюки… Нельзя же повторяться.
Жалобный тон, с каким Телятников промолвил эти слова, по-видимому, тронул девушку. Проворно соскочив с коня, она подбежала к пленнику, развязала петлю и усадила рядом с собой.
— Спасибо, — поблагодарил Телятников. — Как тебя зовут? — осведомился он. — Я хочу знать твое имя, чудесная девушка.
Улыбаясь, китаянка молчала.
— Меня, — указал на себя оператор, — зовут Андрей Телятников. — Андрей, — повторил он. — Андрюша… Меня — Андрюша.
— Ан… Ан… — с трудом повторила девушка.
— Андрей… Андрюша. А тебя?
И девушка поняла.
— Лю, — ответила она и, устыдившись, закрыла рукавом лицо.
— Великолепно! Вот мы и начинаем сговариваться. Хочешь, я увезу тебя в Ленинград, в Москву?
— Москау… Москау, — вздрогнув, вскочила на ноги китаянка. — Москау.
— Москва!.. Да, это наша столица.
— Москау, — мечтательно произнесла китаянка.
И так до зари они просидели на камнях. Нужно ли было им знать язык друг друга?
Восторженный Телятников говорил без умолку. На восходе солнца, взявшись за руки, они шли по горам, и только испуганный крик Джамбона заставил Телятникова побежать к палатке.
— Что бы это могло значить? — дергаясь от волнения и показывая Висковскому обрывок бумаги, едва не кричал Джамбон. — Слушайте, я прочту вам эту записку. Я нашел ее у изголовья. О, Ли Чан, как ты посмел!
С трясущимися губами профессор начал читать:
— «Дорогой мой господин и благодетель! Я на время покидаю вас. Умоляю, не пытайтесь узнавать, куда я скрылся. Где бы вы ни были, я к вам вернусь. Если вы уедете из Алмасских гор, я все равно скоро буду с вами. Тысяча лет благоденствия. Преданный вам ваш до забвения Ли Чан»… Куда он скрылся? — с горечью воскликнул Джамбон.
— Успокойся ученый, — послышался голос позади Все обернулись и увидели Лю Ин-сина.
— Он вернется. Он покинул тебя, но… так надо…
Не смея расспрашивать вождя партизан, Джамбон умолк.
Взошло солнце, и два человека, покинувшие горы, этот момент были далеко в пустыне.
Ли Чан и сын вождя партизан Ван Дзе-лян на конях пересекали пески. Они ехали без припасов и воды, к вечеру Ван Дзе-лян, остановив коня, сложив руки, крикнул, подражая реву барса. И ближний бугор зашевелился. Расступились и упали кусты саксаула. Человеческая голова вынырнула из песков.
— Нам дадут воду и свежих коней, — спокойно казал Ван Дзе-лян. — Привет, друзья! — крикнул он. — Привет вам от старого Лю Ин-сина!
По целому ряду соображений нам не следует описывать путешествия двух китайцев — Ли Чана и сына вождя партизан.
«Пустыня живет», — вспомнил Ли Чан слова Лю-Ин-сина, и он убедился, что всюду в тайниках песков существуют посты партизан. По зову Ван Дзе-ляна в песках и камнях, в зарослях саксаула, из-за курганов появлялись люди. Молодой китаец передавал им привет вожака горных воинов, и глаза людей пустыни загорались радостью. Они выносили им холодную воду, сушеное мясо и меняли коней. Каким образом они существовали в знойных песках, для Ли Чана осталось тайной. Он думал лишь о цели путешествия. Однажды, к концу четвертого дня пути, им повстречался стремительный всадник.