Келхаун помолчал и ответил:
— Но мы не собираемся оставлять свидетелей.
Снежный шквал прошел, но всем было ясно, что затишье установилось ненадолго.
Поезд поднимался к Перевалу Палача. Марика стояла у окна в салоне губернаторского вагона и смотрела на оставшийся в двух милях позади изгиб железнодорожного полотна, который вывел их поезд на этот подъем сразу после моста, переброшенного через бездонное ущелье, окруженное елями, похожими издали на густую белую паутину.
Полковнику Клермонту было не до красот природы.
— Итак, шериф, что прояснилось за прошедшее время?
— Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Можно считать, что ничего не прояснилось.
Дикин резким тоном ему возразил:
— Не согласен! Любое соображение может помочь следствию. Например, я был связан, следовательно, убить не мог. Рассуждая в том же духе…
Вдруг весь эшелон пробила мгновенная короткая дрожь.
— Это еще что такое? — спросил Клермонт.
В наступившей на мгновение тишине, как гром, прозвучал шепот Марики:
— Боже, только не это!…
Последние три вагона — с солдатами и тормозной оторвались от состава и, стремительно набирая скорость, покатились обратно к повороту и мосту.
Людей в этих вагонах охватил ужас. Началась паника. Большая часть солдат металась без цели, они походили на безумцев. Но четверо солдат под командованием сержанта Белью пытались открыть дверь. Прошло совсем немало времени, прежде чем сержант догадался и крикнул:
— Дверь заклинили снаружи!
Вагоны раскачивались все сильнее. Еще немного, и колеса оторвутся от рельсов.
— Девлин! — Сержант посмотрел в лица четверых своих подчиненных. — Почему бездействует тормозной?
Через толпу беснующихся солдат было нелегко пробраться, но Белью это удалось. Он добрался до задней двери и схватился за ручку. И эта дверь была заперта. Сержант выхватил кольт и выпустил весь барабан в дерево вокруг замка. Две пули попали в железную пластину и с визгом отрикошетировали внутрь, но на это никто не обратил внимания. То, что им угрожало, было намного страшнее пуль.
Не сразу, но все-таки дверь поддалась. Белью выскочил на заднюю площадку. Теперь нужно было прыгать, чтобы оказаться на передней площадке тормозного вагона. Прыгать было смертельно опасно, но другого выхода не было. Сержант прыгнул, удачно схватился и сразу перевалился через поручни.
Он вскочил, схватил ручку и рванул дверь на себя. Тщетно! Он нажимал, давил, дергал ручку замка изо всех сил, но все его усилия не дали результата.
Тогда он заглянул в застекленное окошко, прорезанное в двери, и как только глаза его привыкли к царившему в тормозном вагоне полумраку, он понял, почему бездействовал Девлин.
Рука тормозного кондуктора прижимала открытую библию к полу. Сам Девлин тоже лежал на полу, скатившись по вороху одеял со своего топчана. Крови почти не было, потому что большой, солдатский нож торчал между его лопатками.
Белью отпрянул от окошка. С побелевшим лицом, с расширенными от смертной муки глазами, он посмотрел на мелькающую на бешеной скорости землю. Но для того, чтобы решиться спрыгнуть, чтобы просто спуститься по ступеням к этой летящей мимо, засыпанной снегом земле, тоже требовалось время. А его-то уже не было.
Марика закрыла лицо руками, когда вагоны, не одолев на такой скорости и двух третей поворота, сорвались с рельсов. Немного накренившись, они, словно поднятые неведомой силой, зависли в воздухе. Потом тормозной вагон стал заваливаться вниз, и это опрокинуло остальных два почти вверх колесами. С какой-то площадки стали падать люди. Потом три все еще сцепленных вагона врезались в отвесный противоположный край ущелья.
Оглушительный грохот разнесся над перевалом. Сплющенные, разорванные остатки вагонов рухнули в пропасть. Поезд стоял. Все оставшиеся в живых одиннадцать человек собрались у конца второго вагона с лошадьми, который стал последним. Кто-то прибежал, когда три последних вагона еще катились в пропасть, кто-то пришел позднее. О'Брейн печально произнес:
— Мне вовсе не хочется спускаться в ущелье и осматривать эти вагоны — все равно никого нет в живых. Но мне очень хотелось бы посмотреть на ту сцепку.
Полковник подошел к оторвавшейся части вагона с лошадьми и спросил, ни к кому не обращаясь: