— Не может быть! — воскликнул Спагетти. — Да это же мое второе «я». Значит, я почти умер?! Нет!.. Не хочу!.. Пшел!.. — Спагетти схватил со стола пустую бутылку и что есть силы запустил в двойника.
Раздался страшный треск и затем звон рассыпавшихся по кафелю осколков вмонтированного в стену зеркала.
Спагетти отшатнулся, налетел на шезлонг, рухнул в него и, сорвав все крючки, грохнулся на кафельный пол. Бедняга сильно ушибся, взвыл, как побитый пес.
— Убил!.. Меня убил Макаронов! — он попытался приподняться, но тут нестерпимая боль в нижней части позвоночника и внушительная порция вина в желудке снова заставили Спагетти опуститься на холодный кафель. Он со стоном лег на живот, уперся кулаками в пол и несколько раз в отчаянии саданул лбом о кафельную плитку и заплакал горько, навзрыд…
Вдруг полоски ламп дневного света нервно задергались, замигали и заполнили фотостудию ровным молочным светом.
— С кем это ты сражался? — спросил Вундергай, сняв руку с выключателя. — Он стоял перед распластанным Спагетти.
— С самим собой, — Спагетти с трудом приподнялся. Вундергай помог ему встать на ноги, словно больного, подвел к крану.
Спагетти поспешно сунул голову под струю холодной воды. Вундергай отодвинул черную штору, распахнул окно, затем попытался выпрямить алюминиевые ножки шезлонга. Крючки и петли, будто от обиды, не желали стягиваться.
— Колотили тебя, что ли, этим креслом?
Спагетти нервно рассмеялся.
— Еще как били. И Спагетти, и Макаронова… Обоих разом били…
— Я бы тоже добавил тебе по первое число, только ты ведь нам нужен.
— Никому я уже не нужен, — Спагетти медленно вытирал голову платком, осоловело наблюдая, как Вундергай наводит порядок в студии. — Оставь, сам все уберу. Между прочим, учти, складное кресло и зеркало — мой личный реквизит. А казенное в сохранности…
— А это тоже личное? — Вундергай показал на большую цветную фотографию: на ней были изображены молодая светловолосая женщина с девочкой лет десяти.
Спагетти горько улыбнулся.
— Все ясно: жена и дочка, — понимающе сказал Вундергай. — А у нее какая профессия?
— Художник-декоратор. В ТЮЗе работает…
— Спагетти, ты преступник! Другой бы, глядя в глаза этой женщины, вырвал бы из себя «зеленого змия» и — башкой его об забор…
— Попробуй вырви его…
— Присядь вот здесь у окна. Горный воздух отличная вентиляция для легких. Выгоняй из себя проклятого змия.
Спагетти послушно присел. Вундергай устроился на подоконнике, молча уставившись на Спагетти.
— Слушай внимательно. В данную минуту воображение твое обострено, как лезвие ножа. Прими сказанное мною за истину. Итак, представь, что твоя жена месяц назад ушла от тебя вместе с дочкой.
— Откуда тебе это… — Спагетти вцепился в ручки шезлонга, аж пальцы побелели.
— Твой последний запой заставил ее пересмотреть всю свою личную жизнь. Подумай, она молодая, интересная женщина, с прекрасной творческой перспективой, и вынуждена терпеть такого забулдыгу, как ты…
— Неправда! — Спагетти, трагически обхватив руками голову, уперся взглядом в собственные колени.
— Извини, я называю вещи своими именами. Твоя обаятельная супруга, которую ты любишь, уходит к достойному человеку и забирает дочку, к которой ты привязан всей душой.
Спагетти вскочил.
— Я поеду домой!
— Ага, молодец! Езжай, вид у тебя сейчас самый подходящий.
Спагетти безвольно опустился в кресло.
А Вундергай мрачно продолжал тоном прорицателя:
— Дочку твою устроят в интернат для одаренных детей — так решат мать с отчимом, и в выходные дни, которые она будет ждать с великим нетерпением, ее не будут брать домой, потому что и мать, и отчим будут заняты. А ведь ты мог бы провести этот свободный день с дочкой. Но — куда там, ты будешь в этот день в очередном запое — в какой-нибудь захудалой кибитке под снос, у своего дружка. Всем так надоело нянчиться с тобой…
— Ай! — простонал Спагетти, сжав кулаками виски и мотая головой. — Хватит! Прекрати! — Он вскочил, хотел что-то сказать, но Вундергай уже исчез.
Спагетти посмотрел на темный проем в окне своими остекленелыми глазами и затрясся, его начало знобить.