Каждый тычок чужих ног сопровождался оглушительными всплесками боли. Это было невыносимо. Хотелось упасть в обморок, но каждый раз, как сознание покрывалось мутной пленкой, в реальность возвращали новые тычки.
Я ясно понимала, что после такого уже точно не встану. Даже если меня оставят в покое прямо сейчас, и удастся забиться в какой-то темный угол. Долго мне не протянуть. Особенно на этом проклятом холоде.
Конечности уже разлились противной слабостью, а каждая клеточка тела пульсировала жаром и невыносимой болью.
Пожалуйста, лишь бы отключиться. Не могу этого больше выносить. Пожалуйста, боги, прошу вас. Если вы все же есть на небе, прекратите мои мучения. Молю. Не могу больше. Хватит. Пожалуйста, хватит!
Я всего лишь хотела кушать и согреться. Очень-очень. Уже который день во рту ничего кроме воды. Где-то подобрала вонючие полусгнившие ягоды калины. На улицах еду просто так было не найти, особенно в этом месте. Ноги и руки уже болезненно ныли от холода. А еще даже снег не выпал.
Вчера старый грязный рыбак предлагал вкусную рыбку за мое тело. Лучше бы я согласилась. Глупая наивная дурочка. Какая же я глупая. Ненавижу это. Как меня лапают и эту боль в животе, что не отпускает еще несколько дней. Даже писать потом больно и чешется все. Один раз даже желтый гной из промежности шел. Я тогда как испугалась. Ненавижу. И их вонючие гнилые зубы. Мерзко, гадко, противно. И даже отмыться не получится. Особенно сейчас, когда вся вода словно ледяная и согреться негде.
Кто-то оттащил меня за волосы еще дальше. Казалось, что мне отрывают кожу. Глаза уже заплыли от слез, а голос охрип.
Что вы делаете!? Хватит! Перестаньте, прошу!
Мой голос уже был сорван, а потому оставалось молить лишь мысленно.
Я же всего-то одну черствую булку взяла с могилы. Покойнику она уже без надобности. За что так со мной? Нелюди.
Таскания за волосы им показалось мало. Чья-то крепкая хватка вынудила меня задрать голову, показывая кому-то результат своих стараний. Я не могла рассмотреть даже фигур.
В глазах была лишь муть, бурые пятна и множество бегающих мушек. Тело почти онемело от боли. Я чувствовала пульсацию и жар, словно меня окатили кипятком. А в ушах раздавался лишь частый набат от сердцебиения.
Больно. Очень больно. И противная гадкая слабость.
Прошу, пусть все это прекратится…
*
— Аль. Аля! — кто-то тряс меня за плечи.
Руки разливались омерзительной немеющей болью.
Пожалуйста, только не снова! Хватит.
Мучителям этого казалось мало, они снова приподняли меня, заставляя сесть. Тело было словно ватное, а твердая земля казалась мягким пухом.
— Мелкая, да проснись же ты!
— Прошу, хватит.
— Аль. Алечка… — в голосе послышались нотки отчаянья. — Проснись.
Я кое-как приподняла тяжеленые веки. Хотелось сомкнуть глаза и больше никогда не открывать, ничего не видеть и не чувствовать. Забытие не казалось таким уж страшным, когда в альтернативе были лишь холод, голод, унижения и все разновидности боли.
— Дайте мне уйти. Прошу, — я проморгалась, пытаясь разглядеть лицо мучителя. Колючая боль отступала волнами, оставляя лишь онемение и слабость.
— Аль… — Аск сидел передо мной на коленях с вытянутым и бледным лицом, и удерживал в сидячем положении. — Маленькая моя, это я. Это был всего лишь сон.
Действительно, всего лишь сон. Такой реальный, словно я и правда была там. А брат передо мной настоящий, живой и теплый. Он любит меня, и никогда не сделает больно.
Я всхлипнула и уткнулась ему в грудь, обнимая непослушными руками. Кисти все еще немели. Наверное, отлежала под подушкой или братик случайно придавил.
— Все хорошо, хорошо. Это был всего лишь сон. Он уже ушел. Я рядом с тобой. Никуда не ухожу, — Аск мягко обнял меня и чуть раскачивался из стороны в сторону.
Я вспомнила: он делал так в далеком детстве, когда мы ночевали вместе и мне снились кошмары.
— Ты как? — брат заглянул мне в лицо через некоторое время. — Пошли умоешься и попьешь водички?
Наверное, глаза отекли. Я лишь мелко кивнула, стараясь самостоятельно вылезти из постели. Ноги дрожали в коленях.
Откуда такая слабость после обычного кошмара?
На ступенях, брат все же подхватил меня на локоть.
— Который час? — в доме отсутствовали настенные часы, поэтому я не могла понять, сколько же прошло времени.
— Не знаю, — отмахнулся брат. Его комм остался в спальне.
Он помог мне присесть на широкий табурет перед умывальником. В зеркале отразились наши бледные лица. Мое было в ярких пятнах крапивницы. Глаза отекли не так сильно, как мне казалось. Лишь покраснели.