— Ну, чаго расселась, царевна! — не выдержал дядька, стягиваюший ящик с телеги. — Слезай, приехали… Шо за дурна баба, куда ты их таранишь?
— Так, то ж, сказали вакуироваться — растерянно протянула молодка, тяжело спрыгивая с перекосившейся телеги но не выпуская вожжей. — Так Козьма Рыгорович, мне и говорит, бери мол Клавдия лошадь и вези яблоки. Ну дык, надоть так.
— Вось же дурнина! — восхищённо покрутил головой мужик, отойдя немного в сторону и сворачивая цигарку: — Да на что германцу твои яблоки, кроме разве тех что под кофточкой.
Все дружно расхохотались, а побагровевшая селянка попробовала стегануть дядьку кнутом. Тот отступил, уворачиваясь и чуть не сбил меня с ног:
— Ой, звиняйте командир. Из-за этой бисовой жёнки чуть не напал на Красную Армию.
— Спокойно. А, скажите гражданка, куда вы эти яблоки везете?
— А то я знаю? Председатель сказал вязи, вот я и вязу. А что делать, товарищ командир?
— Так у вас, в колхозе больше и вывозить нечего, что ли? — удивился я.
Только что растерянно хлопавшая ресницами Клавдия гордо выпрямилась:
— Мы приказ обкома первыми выполнили! И даже то, что обмолотить успели, всё уже вывезли. Вот последняя лошадка в колхозе была, и я задержалась, бабку обхаживала, царство ей небесное. Остались в деревне только старые, да и председатель наш.
— А он что, германца ждёт, что ли? — влез в разговор неугомонный мужик.
— Тьфу на тебя, охальник! — разбушевалась женщина, и даже снова замахнулась кнутом, — Ноги у него нема, ещё с польской. Так он сказал, что ружо у него есть, и энтих супостатов будзет горяча привечать!
— Тихо-тихо, — поднял я руку, — Так, колесо поставили. Клавдия..?
— Васильева, мы — засмущалась молодка.
— Клавдия Васильевна, яблоки оставите здесь. Это — приказ. На телегу возьмёте людей, в первую очередь — детей и стариков. Сержант Збицкий!
— Туточки я. Ой, виноват. Здесь!
— Организуйте полную загрузку, и давайте быстрее заканчивайте.
Упряжку отвели в сторону, и Збицкий стал высматривать кандидатов в пассажиры. Я кинул яблоко в ящик, и впрягся в работу по расталкиванию затора. До конца впрочем не успели, и вырулившая из ворот обкома автоколонна вынуждена была остановиться почти сразу. Вывалившийся из первого автобуса товарищ Зелёный было устроил скандал, требуя немедленно очистить дорогу, но его оборвал подошедший Строков:
— Отставить! Скоро поедем. Алексей Юрьевич, давайте отойдём в сторонку.
Мы отошли, и капитан ГБ протянул коробку «Герцеговины Флор»:
— Угощайтесь, товарищ капитан. Остатки былой роскоши, ещё с Минска привозил, — Он мечтательно улыбнулся, — Был на совещании, заглянул в буфет, а там такое богатство… На все деньги взял, всех в Полесске обрадовал.
Мы прикурили от одной спички, и Строков затянулся так, что выступили скулы. Папироса затрещала, и с раздражением выбросив её гэбешник выругался:
— Вот халтурщики, даже такие папиросы сделать нормально не могут! Так, товарищ капитан, слушайте приказ! Младший политрук ваш поступает в распоряжение Особого Отдела фронта. Добровольцев, — он что-то прошипел сквозь зубы, и сплюнул, — найти не удалось. Вряд ли я смогу прислать вам ещё одного комиссара, хотя конечно доложу, по прибытии. Придётся вам командовать одному.
— Товарищ капитан госбезопасности, — растерялся я, — Так вы же, батальон вообще без офицеров оставите! У меня их и так нет, а вы ещё и политрука забираете.
Строков осмотрелся и понизил голос:
— Командиров, товарищ капитан, командиров, а не офицеров. Не путайте. Хорошо, придётся вас в курс ввести хоть и не положено. Ященко к вам направили, чтобы он казарму понюхал. На этом всё, партия вам полностью верит, товарищ Листвин. Товарищ Ливицкий просил передать вам это, а то он был вынужден уехать ночью.
Пожав мне руку, Строков пошёл к машине, но вдруг резко обернулся и спросил:
— О! Чуть не забыл! Буфетчицу-спекулянтку разоблачили, так что можете забрать свои деньги. Да и вообще, подойдите к третьему автобусу, там вас начальник финчасти ждёт. А может быть поедете с нами?