Закованный в сталь гимнастёрки, я смог продержаться до вечера. И спокойно говорил с майором-лётчиком, сочувствуя ему из-за гибели стрелка. Летунов, на той же машине я отправил в Калинковичи, написав записку Ершову о срочной отправке их в Брянск. На чём угодно, хоть на ковре-самолете, хоть на закорках!! Так смог дотянуть до вечера, и только глянув в зеркало реки, увидел, что стал совсем седым. А спирт? Спирт испарился, принеся только ожог в горле, и спасительное отупение. Вроде бы всё сделал правильно, но червь сомнения грыз меня, так ли это? Почему одиннадцать человек и стрелок с бомбардировщика закопаны в земле? Почему тридцать три человека ранены, и некоторые — тяжело? Почему батальон остался почти без командиров. Кто виноват, что бойцы выскакивали из окопов, стреляя по самолётам? Я, и только я! Не смог, не подумал, хотя я — командир, и значит, в ответе за всё. Стиснув зубами воротничок бязевой рубашки, только и смог, что простонать. Как жить с таким грузом на душе? Может быть, уйти вместе с остатками батальона? Чёрт с ними, с мостами, в нашей истории мы всё равно победили! Но вдруг эти сожжённые мосты на день, на неделю, да хоть на час, задержат фашистов? Куда-то не вовремя придёт подкрепление, где-то стихнут орудия без неподвезённых снарядов, или остановятся танки без горючего. Делай, что должно! Папироса кометой пронеслась над водой и слабо пшикнула. Я поднялся на ноги, взял гимнастёрку, портупею, и собрался вновь превратиться в капитана РККА. Но слабое шуршание песка под ногами остановило меня.
Оглянувшись, я лихорадочно стал нащупывать очки в кармане гимнастёрки. В сиреневом сумраке ко мне плыло белое пятно. «Призраки не ходят по земле», всплыла трезвая мысль, а через минуту очки мне уже не потребовались. Подошедшая вплотную Эстер в белом, простом платьице остановила меня:
— Товарищ ка… Алексей Юрь… Лёша. Мне страшно! — И всхлипывая. она ткнулась лицом мне в грудь.
Уронив гимнастёрку и портупею, я обнял девушку, и из неведомых мне, глубин памяти, сами, всплыли слова древнейшей книги:
— …Прекрасны ланиты твои под подвесками, шея твоя в ожерельях… О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! глаза твои голубиные…
…Как лента алая губы твои, и уста твои любезны; как половинки гранатового яблока — ланиты твои под кудрями твоими…
Растворились в набежавшей ночи слова, которые несколько тысяч лет шептали мужчины, и воедино слились мы. Я познавал её, как путник в пустыне познаёт спасший его оазис. Мы спрятались вдвоём от впервые увиденного ужаса смерти, и в жаркой ночи стали Богом! Мы слились в Бога, потому что во Вселенной, только Бог, земной Бог сотворенный двоими, может творить Жизнь! Только он, созданный любящими во время таинства, может вознести людей на вершину чуда, и даровать им способность продолжить род человеческий.
Пусть Бог не знает времени, но люди — несовершенны, потому что живут на Земле. Мы можем взлететь на седьмое небо, но жить нам — только на земле.
Ещё вздрагивающее тело прижималось ко мне, а я шептал нежные слова, лаская её ушко. Я наконец-то нашёл свой якорь в этом времени, и теперь мне есть, кого защищать. Ради невенчаной моей жены, ради нашего ребёнка (чудо не может пройти бесследно!), был готов растерзать любого. Древнейшее чувство защиты доверившихся тебе, рыча, поднималось из моей груди. Увы, но слишком много божественного, непереносимо для простого человека. Крылья мешают в обычной жизни.
Эстер заплакала:
— Я теперь падшая женщина. Вы не будете меня больше любить…
— Эстер! Жена моя, почему «Вы»? Разве так обращаются к мужу?
— Ой…
— Ты жена моя перед богом, а утром станешь женой и перед людьми. Крест целую, который мать на меня надела!
— Эт-то правда? Я буду ваш… твоей женой? — доверчивый взгляд ожёг меня. Но никогда я не лгал женщинам:
— Да, это правда! А сейчас, спи. Спи спокойно, жена моя, я — рядом.
Глава 15
Проснувшись утром, и полюбовавшись милым лицом, аккуратно высвободил руку из-под прелестной головки, поднялся. Ночью я на руках перенес Эстер к себе в командирский блиндаж, чтобы не просыпаться на берегу, где умываются все бойцы. Да у меня был собственный блиндаж, как положено командиру. Несколько дней назад мы передислоцировались на остров, времени на переезды из деревни уже не было.