– Значит, подобные типы могут к вам внедриться?
– Я же только что сказал, что могут. Не стану утверждать, что это уже происходит, но вероятность имеется.
– Что ж, в таком случае дяде Сэму нужна ваша помощь.
– А что дядя Сэм предложит взамен?
– Слова благодарности от признательной нации и никаких притеснений.
– Что вы называете притеснениями, если по морде регулярно получают ваши разведчики? Да ради всего святого, притесняйте меня так каждый день.
– В данный момент ваш легальный бизнес существует благодаря государственным подрядам, мистер Коглин.
– Да, в какой-то мере.
– Мы можем несколько усложнить их получение.
– Лейтенант, через полчаса у меня встреча с одним джентльменом из военного министерства, который хочет не сократить количество наших контрактов, а увеличить их. Так что, сынок, если хочешь блефовать, нужно владеть информацией.
– Хорошо, – сказал Байел. – Скажите, чего вы хотите.
– Вам известно, чего мы хотим.
– Нет, – возразил Байел. – Не уверен.
– Мы хотим освобождения Чарли Лучано[6]. Все просто.
Типично американская физиономия Байела побагровела.
– Это не обсуждается. Везунчик Лучано будет гнить в Даннеморе до конца своих дней.
– Ясно. Он, кстати, предпочел бы, чтобы вы называли его Чарли. Везунчиком его зовут только самые близкие друзья.
– Как бы он себя ни называл, амнистия ему не светит!
– Мы не просим об амнистии, – сказал Джо. – После войны – если только ваши ребята не оплошают и мы действительно победим – пусть его депортируют из США. И ноги` его здесь больше не будет.
– На каких условиях?
– На тех условиях, – сказал Джо, – что он волен отправиться куда пожелает и зарабатывать на жизнь как пожелает.
Байел покачал головой:
– Рузвельт на это не пойдет.
– Но ведь решение не за ним.
– Когда речь идет о таком резонансном деле? Конечно за ним. Лучано заправлял самым безжалостным криминальным синдикатом в истории страны. – Байел еще немного подумал, потом выразительно помотал головой. – Попросите о чем-нибудь другом. О чем угодно.
Вот тебе и правительство. Настолько привыкли расплачиваться за все не своими деньгами, что понятия не имеют, как прийти к настоящему деловому соглашению. «Мы хотим чего-нибудь за просто так, поэтому дайте нам это сейчас же и еще поблагодарите за честь».
Джо рассматривал открытое, типично американское лицо лейтенанта. Наверняка в старших классах был квотербеком. И все девчонки хотели поносить за ним его куртку с эмблемой школы.
– Ничего другого мы не хотим, – сказал Джо.
– Значит, на этом все? – Байел казался по-настоящему огорошенным.
– Все. – Джо откинулся на спинку стула и закурил сигарету.
Байел поднялся:
– Вам не понравится то, что мы предпримем.
– Вы правительство. В число моих слабостей никогда не входило одобрение ваших поступков.
– Не говорите, что вас не предупреждали.
– Я назвал нашу цену, – произнес Джо.
Байел остановился у двери, опустил голову:
– Мистер Коглин, у нас заведено на вас досье.
– Я так и предполагал.
– Оно не такое толстое, как некоторые другие, потому что вы очень, очень хорошо маскируетесь. Никогда еще не встречал более скользкого типа. Знаете, как вас называют у нас в ведомстве?
Джо пожал плечами.
– Рысак. Потому что вы возглавляете список дольше, чем кто-либо другой. Кажется, у вас есть казино в Гаване?
Джо кивнул.
– Значит, вы понимаете, что в конце концов полоса ваших удач может закончиться.
Джо улыбнулся.
– Приму к сведению, лейтенант.
– Неужели? – произнес Байел, выходя из кабинета.
Через десять минут после ухода Байела зазвонил телефон внутренней связи.
Джо нажал на кнопку ответа:
– Слушаю, Маргарет.
Маргарет Туми, его секретарь, сообщила:
– Здесь один человек хочет вас видеть. Он говорит, что служит охранником в Рейфорде. Уверяет, что ему необходимо с вами поговорить.
Джо снял с рычага трубку.
– Скажи, чтобы убирался ко всем чертям, – проговорил он благодушно.
– Я уже намекала, – сказала Маргарет, – и так и этак.
– В таком случае скажи прямо.
– Он просил передать: «Тереза Дель Фреско просит о встрече».
– Прямо так и сказал? – переспросил Джо.
– Прямо так и сказал, – подтвердила Маргарет.
Джо немного подумал и наконец вздохнул:
– Пусть войдет. Он болван или хитрец?
– Первое, сэр. Он уже идет.
Паренек, вошедший в кабинет, выглядел так, словно только что выбрался из детского манежа. У него были светлые, почти белые волосы, на лбу торчал вихор, словно отогнувшийся зубец короны. Кожа гладкая, словно он впервые натянул ее на себя только сегодня. Глаза зеленые и ясные, как у ребенка, а зубы такие же белые, как и волосы.
6