Развенчанный бог плавно повёл рукой, и лёгкая музыка пролилась в ночную свежесть, словно запел хор эльфов. Мириады сверкающих огоньков наполнили темноту, кружась и сливаясь в разноцветные вихри. Хозяин празднества вышел из круга, принимая привычный для Конрада облик прекрасной женщины. Жрец накинул ей на плечи тяжёлое тёмное покрывало, и гости перестали её видеть. Двумя рядами они двинулись вдоль кромки круга, исполняя старинный колдовской танец.
Конрад хотел посмотреть праздник, но мать не разрешила.
— Всему своё время, — сказала она.
Они ушли от костра и спустились к берегу бухты. Под огромной ярко-золотой луной море казалось мягким, чуть шевелящимся боком сонного зверя. В шорохе волн слышалось неглубокое дыхание. Мохнатые сосны тянули с утёсов лапы, будто пытаясь погладить свернувшееся внизу существо по тёмной, отливающей серебром шерсти.
В руках у матери появилась большая золотая чаша. Лёгкий свет клубился над ней, как пар. В чаше лежали странные полупрозрачные брусочки. Они были съедобными и напоминали чуть подсушенные хлебцы.
— Это добрые пожелания, — сказала мать. — Дань, которую платят мне мои гости.
Конрад осторожно, не без опаски, взял маленький светящийся хлебец и положил в рот. Кусочек растаял, превратившись в плотный густой пар с приятным сладковатым вкусом. Мальчик не проглотил, а скорее вдохнул необычное лакомство. Что-то изменилось. Окружающий мир осветился и наполнился радостным предчувствием долгожданного события, исполнения заветной мечты. Конрад удивлённо огляделся.
— Это пожелание сбывающихся надежд, — с улыбкой пояснила мать. — Оно исполнится для того, кто принёс его мне в дар. Люди поверяют мне свои тайные желания и чаяния. Мои жрецы поглощают свет этих даров, как сделал сейчас ты. Дар принят мной. В тебе воплотилась чья-то мечта, и она сбудется. Это магия бескровного жертвоприношения. Ты, мой сын, жрец моего храма, имеешь власть исполнить те желания, которые выберешь.
— А ты? — спросил Конрад. — Почему ты сама не хочешь это сделать?
Мать улыбнулась.
— Я очень далека от людей. Мне чужды их представления о счастье. Тебе они понятнее и скорее найдут отклик в твоём сердце. Но помни: принимая в себя чужой свет, ты проникаешься им, поэтому будь осторожен. Не все мечты должны сбываться.
Конрад в нерешительности смотрел на светящиеся в чаше хлебцы. В их золотистой массе выделялся один, более тусклый, чем остальные, отливающий медью. Тревогой и печалью, напряжённым ожиданием и отчаянной мольбой веяло от него. Рука Конрада невольно потянулась к этому странному дару, и тёмный кусочек сам скользнул в его ладонь.
— Ты сделал именно тот выбор, который может изменить твою судьбу, — предупредила мать. Её глаза светились, волосы и одежда фосфоресцировали ярче, чем обычно. — Подумай, нужно ли тебе это?
Конрад держал на ладони медно-красный, трепещущий, живой сгусток света, не решаясь вернуть его в чашу. Сила желания, заключённая в пульсирующем, полувоздушном комочке, почти околдовала его. Ему хотелось дать жизнь именно этой мечте, узнать, чего добивался тот, кто осмелился принести к престолу богини свою безумную надежду на чудо.
— Что со мной случится, если это желание исполнится? Я умру?
— Нет… — Мать медлила с ответом. — У этой мечты несчастливая судьба. Сама по себе она никогда не сбудется. Есть только один способ дать ей жизнь — поделиться своей удачей с тем, кто принёс мне этот печальный дар, но стоит ли отдавать своё счастье человеку, которого ты не знаешь?
— Он погибнет, — словно в забытьи произнёс Конрад. — Если его желание не исполнится, он умрёт, а меня спасёшь ты.
Чужой свет помимо его воли проникал через ладонь в запястье, трогая самые чувствительные струны ласкающими, убаюкивающими прикосновениями, словно вкрадчиво уговаривал: "Прими меня, помоги мне!"
И Конрад не смог устоять перед этой безмолвной мольбой. С внезапной решимостью, смяв последнее инстинктивное сопротивление своей призрачной плоти, он поглотил, пропустил сквозь сердце жаркий свет чужой несбыточной мечты.
Это было волшебное ощущение! И теперь, год спустя, он помнил его. В тот момент он осознал свою силу, власть и возможность изменить что-то на земле, оставить след в судьбах других людей…
…Кто-то вошёл в комнату.
Конрад тихо лежал за опущенным пологом и с недоумением прислушивался. Это был не Микулаш. Неизвестный тяжело дышал и двигался медленно, глухо бормоча. Мальчик узнал голос капеллана. Старик читал молитву и кропил углы святой водой. Страх, что отец что-то заподозрил, разлился по телу Конрада холодной сковывающей слабостью. Ему показалось, что в полумраке за плотным пологом стало темно, как безлунной ночью.