Дингер устроился на стуле у входа в комнату наследника и попытался завести какой-то глупый разговор, который Фриц не поддержал — у него были другие заботы.
Барон позволил Конраду встать с постели, но выходить из комнаты настрого запретил.
За время болезни мальчик сильно исхудал. Одежда, прежде лежавшая на нём безупречно, теперь была велика ему. Фриц с трудом скрыл удивление, узнав, что барон, очевидно в наказание, распорядился вместо обеда принести сыну варёные овощи, кусок хлеба и кружку воды. Таким же скудным был и ужин Конрада. Так же кормили его и в последующие дни. Отец не заходил к нему. Казалось, вернулись времена, когда был жив Бертран.
Конрад почти не разговаривал со слугами. С утра до вечера он сидел у окна, читал Библию или молился, перебирая чётки. Ежедневно его навещал капеллан.
Фрицу приходилось делить комнату с Дингером.
Ночами солдат громко храпел, не давая старому слуге уснуть, днём донимал его пустой и злобной болтовнёй. От Дингера Фриц узнал, почему барон так странно обращается с Конрадом: мальчика заподозрили в связи с дьяволом. Среди прислуги ходили слухи, будто Герхард потребовал от капеллана тайно провести обряд экзорцизма.
Всякий раз, входя к Конраду, Фриц с опаской присматривался к нему, но не замечал в нём ничего демонического. Мальчик часто плакал, особенно по ночам, хотя, по поверью, настоящему колдуну легче выдохнуть пламя, чем проронить слезу.
Конрад недоумевал: как отец мог узнать о его переписке с паном Мирославом из Праги? В эту тайну был посвящён только Микулаш, значит, его пытали и, вероятно, убили. Лизи тоже исчезла. Фриц уверял, что она убежала и потерялась в лесу. Проклятый лгун! С каждым днём Конрад всё больше ненавидел своего нового слугу. Фриц никогда не нарушал запретов и докладывал барону обо всём, что говорил и делал наследник.
Совсем иначе вёл себя Дингер. Он держался независимо и ничего не боялся. Его неприязнь к Норденфельдам была известна. Слёзы изголодавшегося, запуганного ребёнка не могли его разжалобить, очевидно, поэтому барон и приставил его к своему сыну. Дингер редко покидал свой пост. Целыми днями он сидел в комнате Микулаша и, развлечения ради, мастерил фигурки из соломы. Конрада они очень интересовали.
По долгу службы Фрицу приходилось часто отлучаться. Как-то раз, когда он ушёл, судя по всему, на довольно продолжительное время, Конрад заглянул в комнату Микулаша.
Дингер обедал. Перед ним на столе стояла бутылка вина и лежал на блюде жареный цыплёнок. При появлении наследника дерзкий страж не только не соизволил встать, но и не счёл необходимым прервать свою трапезу. Это удивило Конрада. Он сел напротив, молча оторвал большой кусок цыплёнка и с наслаждением вонзил зубы в жирное сочное мясо. Солдат и бровью не повёл.
Когда от цыплёнка осталась горстка на совесть обглоданных костей, Дингер налил немного вина в кружку и подал Конраду.
— Если ваш отец узнает об этом, он не оставит на моей спине ни клочка кожи.
Конрад беззаботно махнул рукой.
— Он не узнает, если только ты сам не расскажешь ему, как я съел твой обед. Но ведь я могу делать всё, что угодно, ты же слышал о том, что в меня вселился дьявол? Его нужно кормить и задабривать, иначе он выдаст нас обоих. Поэтому завтра ты принесёшь мне яблок, изюма и чего-нибудь ещё, что сумеешь достать.
Дингер оторопел. До сих пор он не верил в одержимость Конрада и считал Герхарда глупцом.
— Фриц возвращается, — сказал мальчик и выскользнул из комнаты.
Действительно, вскоре появился Фриц и первым делом заглянул к наследнику. Конрад молился перед распятием.
В этот вечер внезапное недомогание помешало капеллану навестить своего подопечного.
Утром Дингер раздобыл яблоки и кусок мясного пирога, но изюма достать не смог. Конрад снисходительно принял угощение.
— Изюм есть у Лендерта, — сообщил он, уплетая пирог. — Лендерт мой друг и ничего не пожалеет для меня. Когда я стану бароном Норденфельдом, мои друзья получат самые почётные должности. Кем бы ты хотел быть?
— Я не думал об этом, ваша светлость, — Дингер поёжился и почесал шею, отчётливо ощутив, как вокруг неё затягивается петля. Разговор становился опасным. Фриц мог вернуться в любой момент…
Доев пирог, Конрад вытер руки о край скатерти.