— Послушай, Дингер, ты ведь не веришь в мою одержимость?
— Разумеется, нет, ваша светлость.
— А Герхард верит, и если я скажу ему, что два дня подряд ты угощал меня мясом и пирогом, он решит, что именно ты помог Жану Майену вселить в меня демона. Но Майен не умел колдовать. Я сам вселил в себя четырёх духов, а научила меня этому мать. Все думают, что она умерла, но она была ангелом и не могла долго оставаться среди людей. Я вижу её каждую ночь и разговариваю с ней. Она говорит, что я тоже ангел.
Дингер молчал, не зная, что сказать на это.
— Ты ненавидишь Герхарда за то, что когда-то он приказал тебя выпороть, — продолжал Конрад, не сводя с него ясного взгляда. — Поэтому вчера ты дал мне поесть, а вовсе не потому, что тебе жаль меня. Ты убил бы его, если бы мог, правда?
От необходимости отвечать на ужасные слова мальчика, одержимого бесами, Дингера избавило возвращение Фрица. Заслышав шаги, Конрад метнулся к выходу. Он недоумевал, зачем рассказал слуге о матери и своих защитниках, но не жалел об этом, ибо Дингер поверил ему и испугался.
— Ну, что, ты принёс изюм? — первым делом поинтересовался Конрад на следующий день, оставшись с ним наедине. — Опять не принёс?! Я же сказал тебе, где его взять! Почему ты не пошёл к Лендерту?
— Ваша светлость, я не настолько свободен, чтобы навещать друзей, ведь я приставлен к вашей персоне, — возразил Дингер со всей почтительностью, на которую только был способен. Он стыдился своего страха перед этим ребёнком.
— Вот и выполняй то, что приказывает тебе моя персона, — Конрад принял важный вид, но, не удержавшись, фыркнул. — Какой же ты смешной, Дингер! Вчера ты не верил в то, что я одержим бесами, а сегодня боишься смотреть на меня. И всё-таки тебе придётся взять у Лендерта изюм.
— Хорошо, ваша светлость, я сегодня же схожу к Лендерту, — согласился Дингер, сообразив, что в настойчивом желании мальчика получить вожделенное лакомство кроется нечто большее, чем каприз избалованного сладкоежки.
Конрад зевнул, лениво опустился на скамью, облокотился на стол и лёг щекой на скрещенные руки.
— У меня всю ночь болел живот, — сонно проговорил он. — Наверное, мне подмешивают в питьё святую воду, но доктору я скажу, что ты угостил меня несвежим пирогом. Тогда Герхард уж точно повесит тебя.
— Нет, ваша светлость, не повесит.
В тоне Дингера было больше уверенности, чем в его душе, но, в конце концов, сколько можно терпеть глумление капризного мальчишки? Ребёнок есть ребёнок, даже если он благородных кровей. Для его же пользы ему иногда необходимо слышать "нет" вместо привычного "да".
— Ты думаешь, что отец не поверит мне?
— Я думаю, ваша светлость, что он ничего не узнает.
— Почему?
— Потому что вы не предадите меня, иначе кто принесёт вам изюм?
— А если мне станет совсем плохо?
— Вам не станет плохо, ваша светлость. Ангелы не боятся святой воды.
Улыбка юного хозяина вознаградила Дингера за находчивость.
— Значит, ты веришь в то, что я ангел? Но разве у меня есть крылья?
— Ваша светлость, чтобы быть ангелом, совсем не обязательно иметь за спиной крылышки, — улыбнулся Дингер. — В вашем возрасте все дети — ангелы.
— Не все, — серьёзно возразил Конрад. — Но я действительно ангел. Сделай мне куклу. У тебя хорошо получается. Я видел.
Дингер выдвинул ящик стола и достал несколько соломенных фигурок.
— Берите все, ваша светлость, мне-то они ни к чему.
Мальчик радостно схватил игрушки и убежал. Дингер тяжело перевёл дух. Такое сочетание непосредственности и любопытства с хитростью и изощрённостью в интригах поразило его. Он ненавидел Герхарда, презирал Бертрана, но Конрад всё больше нравился ему. Дингер чувствовал в нём страсть к авантюрам, которая в своё время увела его самого из родительского дома. Унаследовав имение, Конрад не забудет о тех, кто ему помогал, но лучше не загадывать на такое далёкое будущее. Безумствам Герхарда нет конца, и чем дальше, тем опаснее они становятся. Выдержит ли их Конрад?
В этот вечер его не кормили и на следующий день — тоже, но в питье не ограничивали: на столе у него всё время стоял кувшин с водой.
Когда Фриц, как обычно, отправился с докладом к барону, Дингер отдал Конраду свой ужин. Мальчик торопливо ел, с тревогой прислушиваясь: не возвращается ли слуга. Наблюдая за ним, Дингер думал о том, что произойдёт, если Конрад не сумеет скрыть от Фрица признаки сытости. Пожалуй, не стоило давать ему столько пищи…