Я не намерен проповедовать достоинства западной цивилизации и американского государственного устройства и утверждать, что именно в них заключена вся надежда человечества. Но, поверьте, многие мужчины и женщины разделяют со мной это застарелое предубеждение. А многие другие разделяют предубеждения мистера Вана Ли, и так далее. Равновесие, обеспечивающее ныне всем мир, оказывается, является куда более хрупким, чем хотелось бы мне думать. Старые страхи и обиды далеко не забыты. Разве вы не видите, что каждая из сторон пытается использовать малейший шанс хоть на время добиться перевеса или хотя бы паритета, что любая мелочь может привести к взрыву, к вооруженному конфликту? Помимо интересов страны, Ивонна, я ведь пекусь и о своей жене и детях. И я сделаю все, чтобы они не попали в ядерную топку!
Ивонна смотрела прямо перед собой. Пригороды Денвера, словно многоцветные знаки неведомой письменности, лежали на земле, изрытой и замощенной. Яркое сияние центра было видно издалека, словно город был объят пожаром.
— Чего вы хотите? — спросила наконец Ивонна.
— Если мне развяжут руки, Америка добьется монополии, — спокойно сказал Алмейда. — Думаю, нам можно доверять больше, чем кому-либо другому. Может, потому, что американцев я знаю все-таки лучше. Если не выйдет, мы попытаемся… А если нет, попробуем договориться с другими. В общем, будем действовать по обстановке. Дело в том, Ивонна, что отныне, кого бы мы ни послали наверх, он должен будет работать на нас, соблюдать меры безопасности, исполнять приказы, имея в виду безусловный приоритет интересов Соединенных Штатов. — Полковник замялся. — А эти интересы отнюдь не расходятся с интересами большей части человечества. И в ваших интересах быть с нами, а не с какими-нибудь шовинистами. В моих же интересах привлекать к нам лучших ученых, то есть в данном случае вас. Подумайте, Ивонна.
Полковник принялся маневрировать перед посадкой, выруливая в свободный воздушный коридор. Ивонна сидела молча. Огни центральных районов Денвера засияли, замигали, поползли в сторону, запрыгали и затмили звезды. Впереди мигал огнями комплекс Эйзенхауэра, громада, мерцающая огнями. Алмейда опустил вертолет на посадочную площадку, выскочил из кабины и помог выбраться Ивонне. Здесь, наверху, звуки лежащего внизу города казались приглушенным гулом. Порывистый свежий ветер трепал волосы Ивонны.
Алмейда направился было к охранникам, но те, узнав Ивонну, не стали проверять ее документы и уточнять, с кем именно она прилетела. На прощание Алмейда пожал Ивонне руку, его улыбка была едва заметна и суха.
— Я не хотел вас расстраивать, — сказал он. — Отдыхайте. Если понадоблюсь, звоните в любое время, на службу и домой.
— Ладно. Спасибо, Энди.
Полковник залез в кабину, а Ивонна пошла к выходу. К ней подскочил охранник и, взяв под козырек, поприветствовал ее:
— Добрый вечер, доктор Кантер! Добро пожаловать домой!
— А, сержант Бэскомб! Как дела?
— Отлично. Вы не беспокойтесь. Тут целые толпы пытаются застать вас дома, но мы их не пускаем. Все наши до единого занимаются обеспечением вашей безопасности и вашего покоя.
— Очень любезно с вашей стороны, — поблагодарила Ивонна, поеживаясь на ветру.
— М-м… Извините… У меня сынишка, двенадцать лет, сущий сорванец. Он просто бредит вами, после всего, что, вы сделали… Быть может, вы согласитесь… — заикаясь произнес сержант, протягивая блокнот.
— Конечно, — сказала Ивонна, улыбнувшись краешком рта.
Сержант протянул ручку.
— Его зовут Эрнст. Эрнст Бэскомб.
Миновав охрану, Ивонна глубоко вздохнула. Она снова чувствовала себя совершенно разбитой и была не способна размышлять над словами Алмейды. В голове билась одна мысль: «Теперь я могу побыть одна!»
Покидать комплекс Эйзенхауэра ей не было никакой нужды. Не хватало еще, чтобы на нее глазели в ресторанах, школах, театрах, церквах, аудиториях… Все, что ей было нужно, она могла заказать себе прямо в квартиру. Информация же поступала как на экран дисплея, так и по факсу.
«Соберу-ка я друзей дня через два-три, — подумала она. — Обед, тихая беседа и… хорошо бы партия в скрэббл».
В конце ей пришлось прибегнуть к сослагательному наклонению, так как друзья давно уже отказывались играть с ней в скрэббл, утверждая, что всегда проигрывают.
Эскалатор, бегущая дорожка, снова эскалатор, коридор, дверь. Все двери управлялись тут специальной системой охраны с магнитными ключами. Ивонна положила ладонь на пластину сканера. Система Определила, что Ивонна принадлежит к кругу лиц, имеющих право входа (в это помещение могла войти только она), и дверь отъехала в сторону.
Когда дверь закрылась за ней, Ивонна немедленно разделась и бросила всю свою одежду в приемную воронку очистителя. Раскрыв свой чемоданчик, она принялась разбирать вещи.
«Ох уж эта чистоплотность! — думала она про себя. — Вывалить бы все прямо на пол!»
Ивонна набрала программу для кухонного комбайна. Вообще-то она обожала стряпать и делала это прекрасно, но нынче вечером у нее не было никакого настроения. Затем она приняла горячий душ и, завернувшись в теплый халат, почувствовала себя гораздо лучше. Ощущение времени не покинуло ее: еда будет готова через полчаса. Чувствуя, что в горле и так першит, Ивонна решила расслабиться не сигаретой с травкой, а бокалом мартини. Возможно, горячая вода побудила ее переменить планы: вместо Девятой симфонии Бетховена она включила ласковый, искрометный квинтет Шуберта «Форель».