Певица наконец приблизилась, равнодушно и пренебрежительно скользнула взглядом по моей спутнице, а мне улыбнулась томно и так обещающе, что глаза торкессы сразу вспыхнули, как большие зеленые фонарики. Я слышал скрип ее зубок, когда певица томно погладила мои плечи, помассировала мне шею и плечи, погладила уши и мило проверила мизинчиками их содержимое. На левом что-то прилипло, она вытерла о бедро и почистила мне ухо таким интимным жестом, что торкесса засопела, как морской лев, начала пыхтеть и надуваться.
Я указал певице на свободное место:
- Мы будем счастливы...
Она улыбнулась обещающе и даже многообещающе, снова наклонилась и помассировала мне плечи, увесистые груди выскользнули обе и мягко легли мне на шею.
- Не могу, - проворковала она низким грудным голосом, от которого воспламенилось все внутри, в смысле, в нижней части, - мне надо закончить номер.
- Тогда разрешите прислать шампанское в вашу гримерную? поинтересовался я.
- С условием, - произнесла она богатым оттенками голосом, - что вслед за шампанским заглянете и вы?
- О, йес! - ответил я с воодушевлением. - Карамболь!
Глава 6
Она посмотрела оценивающе на позеленевшую торкессу в моей рубашке, все женщины в этом заведении, как догадываюсь, сразу сообразили, что у моей спутницы под моей рубашкой ничего нет, даже трусиков, женщины это чувствуют сразу, но все же певица улыбнулась с победоносностью во взоре: у нее и грудь крупнее, и зад выше, не надо на полусогнутых, и волосы длиннее, а все мужчины обожают, когда длинные волосы по подушке...
- Да, - сказала она многозначительно, - карамболь!
Торкесса, задыхаясь от гнева, нет, уже от ярости, смотрела ей вслед испепеляющим взором.
- Ваше сиятельство, - едва выговорила она лязгающими зубами, - вы уверены, что... что это существо... с этой примитивной культурой... способно... вообще способно...
- Уверен, - ответил я великодушно.
- Но ее уровень!
Я ответил лениво:
- А я в этой области не ищу высокие уровни. Наоборот, чем проще, тем кайф выше.
Торкесса замолчала, потом сказала негодующе:
- Так вот почему вы поедаете ее таким пылающим взором?
Я пробормотал:
- Оттого что сейчас на диете, не значит, что не могу читать меню... Лилея, что за делы? Мы на задании.
- Но вы, милорд, - сказала она обвиняющим тоном, - весь разбухли!
- Ну, не весь, - пробормотал я, - но, дорогая, человек не может все время быть в погоне, в науке или в постели. На то он царь природы и венец творения! Надо чередовать, чередовать, чередовать... У нас попробовали задержаться на великой стройке чуть дольше, чем позволяла биология, целую страну обвалили с таким грохотом! Всю планету качает, как паука-плавунца на волнах!
- Но разве не знаете, что чем больше...
- Нет, - прервал я поспешно, - я не верю, что это решает все проблемы. Поголовная мэйдфакия началась еще в шестидесятых, но войны как шли, так и идут. И с ваучерами надули! И озоновая дыра не уменьшилась... Погоди, что ты все сворачиваешь на эту тему? У тебя эти две недели ученичества на секретного агента на чем оборвались?
Она мило покраснела, прошептала:
- На первом же уроке по обольщению...
- Понятно, - протянул я. - Значит, ты не зацикленная, просто ничего другого не знаешь... а знания показать хочется. Ну, хотя бы те, что на первом уроке?
Она потупилась, на щеках заиграл румянец, перебрался на лоб и шею, а восхитительнее всего, когда запылали уши. Я подозвал официанта, велел отнести лучшее шампанское и цветы в гардеробную певицы, сразу же уплатил, другой принес и поставил краешком поднос на край стола. Не чинясь, я помог перегрузить на стол все два десятка блюд, он пришел в восторг от такой демократичности молодого олигарха.
Торкесса смотрела на множество блюд в тупом недоумении.
- Зачем это все?
- Будем есть, - сообщил я бодро. - В смысле, ты - кушать, а я - жрать!
- Но почему так много? - спросила почти в отвращении. - В кого я превращусь?
- Ага, - сказал я злорадно, - и у вас есть проблемы с весом?
- Нет, но это просто... просто...
Я не слушал, разделывал большим ножом гуся, коричневая корочка потрескивает, из надрезов вырвался горячий пар, ноздри мои жадно ловят одуряющие запахи, стараясь вобрать все, чтобы не уплывали в сторону чужих столов. Потек прозрачный сок, желудок начал дергаться в нетерпении.
Торкесса едва коснулась жаркого на ее тарелке, как тут же опустила нож и вилку. Глаза ее, очень серьезные, вперили в меня вопрошающий взгляд.
- Милорд... разве нам не надо... спешить?
- Надо, - согласился я, - но, увы, ты не понимаешь...
- Чего?
Я развел руками, изобразил мимикой титаническую работу ума, пожал плечами, снисходительно улыбнулся:
- Нет, все равно не поймешь... Нет-нет, не реви, я сам не понимаю, правда. Но такова логика, весьма абсурдная, согласен. Но разве не в абсурдном мире живем? Однако он построен на неких законах, нам неведомых. Один из них в том, что, какой бы ни была спешной погоня, мы просто обязаны время от времени заходить либо в стриптиз-бары, либо в бордели...
- Фу!
- Что делать, таков закон. Даже выше - Закон! Вот так заходить в бордели, а также вот так сидеть и с аппетитом жрать, от пуза жрать, чувствовать запах и даже аромат жареного мяса, слизывать сок с пальцев... Я понимаю это так, что человек состоит не из одной гонялки, человеку надо что-то еще... например, мы можем во время погони заскочить в музей Изящных Искусств, вдруг там злодей, а там я тебе попутно расскажу о Ренессансе, Серебряном веке или сокровищах Тамонхаима...
Она посмотрела на меня с подозрением.
- А вы, граф, в самом деле знаете?
Я бесстыдно улыбнулся:
- Если честно, то сейчас не знаю даже, где этот музей и есть ли такой на самом деле. Но если вдруг окажемся вблизи и будет подозрение, что преступник забежал в музей, то... Сама понимаешь, я смогу, в самом деле смогу, откуда и возьмется, рассказать об истории создания картин, об их великой ценности. Конечно, если будем честнее, то предоставим рассказывать экскурсоводу, но так, правда, несколько померкнет мой имидж интеллектуала-искусствоведа со стальными мускулами.
Она слегка поморщилась от моего чавканья, даже рев музыки не заглушает, но должен же я оттянуться в чем-то желудочном, раз сдерживаю позывы генитальности, а то все о музее, Ренессансе, Серебряном веке, сокровищах Тамонхаима, сколько можно, человек не может о высоком столько, а вот о низком может всю жизнь, а потом отыщет и еще что-нибудь, но не высокое, а еще более низкое, это же проще.