За поворотом, когда уже вдали показались городские стены, Мишаня увидел на берегу рыбаков, чинивших лодку.
– Бог в помощь!
– Спасибо.
– Не поможете? Гребцы нужны – ушкуй до Хлынова догнать.
– А свои куда делись?
– Разбойники посекли.
Рыбаки глянули на Мишаню жалостливо.
– Мы бы со всем своим почтением, однако же семьи кормить надо.
– Да я же не за так. Денег, честно скажу, нет. Но могу топоры хорошие дать или тканей.
Обмен мужиков заинтересовал.
– А сколь дашь?
– Два топора. Отличные, новгородской работы.
Мужики почесали в затылках, посовещались.
– Сколько гребцов надо?
– Четверо.
– Ладно, договорились – веди.
Четверо рыбаков с мозолистыми от весел руками пошли за Михаилом. А дальше уже проще. Рыбаки поплевали на ладони и мощными взмахами весел погнали ушкуй к Хлынову.
Показались и постепенно остались позади рыбаки с лодкой и сетями. Прошли Котельнич.
– Все, баста, отдохнуть треба!
Ушкуй подогнали к берегу. Один из рыбаков всмотрелся в тучи на горизонте.
– Буря будет – с молоньей и дождем. Помяни мое слово – скоро. Эх, не успели до заката к Хлынову подойти.
– Тогда давайте наляжем.
Рыбаки снова взялись за весла.
Вскоре гладкая поверхность реки покрылась рябью, поднялся боковой ветер.
Рыбаки дружно встали и начали поднимать парус. Скорость возросла, но кормчему приходилось туго: чтобы двигаться вперед, ушкуй приходилось вести галсами – вроде ломаной линии. И лишь когда прошли крутой поворот реки, ветер стал дуть в корму. Тучи сзади тоже надвигались быстро, вдали погромыхивало.
– Давайте-ка, ребята, наляжем!
Передохнувшие рыбаки уселись на весла. Кораблик пошел заметно быстрее. Ветер усиливался и из ровного перешел почти в шквалистый.
Рыбаки бросили грести, ход и так был великолепный. У носа вскипали белые буруны, брызги падали на палубу.
– Глядите – дождь!
И в самом деле, было видно, как из темной тучи сплошной стеной лил дождь. Ливень приближался медленно – все-таки ветром ушкуй гнало сильно. Теперь все с тревогой поглядывали на парус – выдержит ли?
Вдали показались стены Хлынова. Но наступал вечер, стало темнеть. Сверху закапали редкие крупные капли.
– Все, шабаш! Пора судно на прикол ставить.
Мишаня чуть не заругался. Город-то вон он! Однако рыбаки дело свое знали. Опустили парус, мощными гребками загнали ушкуй в небольшую заводь, в которой кораблик даже не весь поместился. Добрая четверть корпуса торчала в самой реке.
– Суши весла!
Рыбаки уложили весла на палубу, накрылись холстиной. И тут ливануло! Дождь обрушился стеной. Ливень был такой, что в трех шагах ничего не было видно.
Михаил вмиг промок.
Да, верно рыбаки сделали. Мимо, по стремнине, несло чью-то ладью с разорванным парусом. Гребцы отчаянно пытались направить ее к берегу, в укрытие, однако шквалистый ветер отжимал суденышко к чужому берегу.
– Припоздали ребята! – едва расслышал Мишаня.
Он уселся на корме рядом с Павлом. Ударил раскат грома – все втянули головы в плечи; затем глаза ослепило вспышкой молнии. Она ушла в землю совсем недалеко. А уж потом по палубе застучали градины.
Шел град недолго, но после него похолодало.
Шквал ветра с градом унесся дальше, ливень прекратился.
Выбравшись из-под укрывавшей их холстины, ушкуйники и рыбаки увидели, что на палубе град лежал сплошным покровом в ладонь толщиной.
– Повезло, что ушкуй в заводь поставили да парус вовремя убрали, иначе – быть беде, – сказал Павел.
Пришлось всем ночевать на ушкуе.
Поскольку костер было не развести – ведь все вокруг сырое – и сухостой и валежник, все продрогли. И, едва рассвело, рыбаки сели на весла.
– Погреемся, ребята!
Мощными рывками они погнали ушкуй к Хлынову.
– Вот спасибо, мужики, даже не знаю, что бы я без вас делал.
Мишаня отдал рыбакам два топора и сверх того – моток веревки, что приглянулся старшему. Он был рад, что все закончилось относительно благополучно. Да, люди убиты, но не он тому виной.
Наняв подводу с возчиком и амбалов с пристани, они погрузили товар, и Мишаня отправился в лавку. Однако, подъехав, увидели, что лавка оказалась заперта. Что за черт? Солнце уже встало давно, а обычно Аникей появлялся в лавке рано.
Мишаня нащупал в потайном углублении запасной ключ, отпер лавку и, перетаскав тюки, свалил их грудой в углу. «Потом разберусь, сейчас ушкуй разгружать надо». И еще четыре ходки на подводе сделал, пока ушкуй не опустел.
Он рассчитался с возчиком медяками, что нашел в оловянной кружке под прилавком – медяки Аникей Лазарев всегда хранил там, и уселся на узлы, раздумывая – разложить товар и идти домой или сразу домой – покушать по-человечески да переодеться.