- Амбор! Амбор!
Как прежде, бросались люди на колени при имени бога, но не по-прежнему тревожились, ждали чего-то, боялись.
Уже давно стало известно Оверке, что многие пер-мячи почитают его за бога Чудесной березы, а он только смеялся. Вячка подбивал его обмануть, попугать глупых чудинов - и впрямь ихним богом прикинуться. Оверка отмахивался - не гоже. Да и не все они глупые: вон молодые Иньвины родичи не боятся, приходят, садятся у входа в чум, сидят подолгу, любопытствуют, как новгородцы живут. Михалка, будто ему так на роду написано толмачом быть, уже пермяцкие слова понимать начинает; и разговоры какие-то ведет с ними.
Иньва - та уже много понимает и все спрашивает: как это зовется, а как то. Скажут ей, а она, гляди, - запомнила!
К Оверке Иньва близко подходить страшится; он для нее, как был, так и остался богом Амбором. И про этого своего бога она без конца слушать может. Степанка ей рассказывает, а она - что понимает, что нет, а слушает.
Молодцы видят, - Степанка с Иньвой сидят, толкуют об чем-то, смеются:
- Степанка себе невесту нашел - чудилу лесную!
Степанка сердится, готов в драку полезть, а те не унимаются:
- Гляди за невестой - на Оверку глаза пялит.
А Оверьяну и дела нет до маленькой лесной девушки: у него дел по горло. Потянулись к высокому берегу Кол-вы утлые лодчонки, груженные все тем же товаром - шкурами волчьими, лисьими, собольими… По узким тропам бредут из лесу низкорослые люди - несут дань новгородцам. И всякий день перед заходом солнца Оверка с товарищами принимают, считают, укладывают мягкую рухлядь. Богатство скопилось немалое. Новгородцы радовались, что привезут в свой вольный город столько добра.
Никогда еще Михалка не владел таким добром, какое теперь приходилось на его долю. А все еще не знал, хватит ли ему, чтобы засватать Олюшку.
Однажды в послеобеденный час, когда молодцы полегли отдыхать под могучими деревьями, Степанка сказал:
- Гляньте на небо.
Побратенники подняли головы - небо как небо, обычное для здешних мест, высокое, зеленоватое.
- Осень близится, - задумчиво сказал Михалка. - Домой пора.
- Вот то-то что не домой, - отозвался Оверка. Побратенники так и привскочили.
- Неужто мы в этом лешем краю зимовать станем?
- Видно, так, - помолчав, сказал Оверьян. - С весенней водой двинемся, а сейчас… избы рубить надо, да не одну - три поставим.
Возроптали было ушкуйники, да такую, видно, власть взял над ними Оверка, что громко-то никто не посмел перечить. А потом, глядишь, и такие разговоры пошли:
- Избы - это правильно, не в землянку же лезть. Избу срубить да каменку сложить, в баньке попариться - чего лучше?
- И повеселели снова новгородцы.
Глава девятнадцатая
АЛОЕ СУКНО
В селище узнали, что новгородцы собираются в лесу деревья рубить, - заволновались. Собравшись кучками, о чем-то лопотали по-ихнему, на лицах тревога.
- Чего это они суматошатся? - спрашивал Оверка, но и Михалка не знал, в чем тут дело.
Оверка приказал вить веревки, точить топоры. И вот вся ватага, снарядившись, отправилась в лес. Глядят, а за ними следом пермячи идут, да не кто-нибудь, а сам Мичаморт, да волхв, да еще несколько. Степанка заметил Иньву, которая кралась, прячась за деревьями, в сильной, видно, тревоге.
- Чего им надо, лешим детям? - удивлялись новгородцы.
Но вот Степанка указал на могучую сосну, чуть не до вершины поросшую мхом.
- Вот с этой и начнем. - И замахнулся топором.
Пронзительно закричали пермячи, а Иньва кинулась к сосне, обхватила, сколько могла, ствол, прижалась, не дает рубить. Оверка подошел, она ему в ноги кинулась. Плача горькими слезами, молила о чем-то. Тут только Михалка понял, в чем дело.
- Братцы! Да у них, верно, и эта сосна священная! Иньва закивала головой: да-да, священная, нельзя рубить.
Оверка подумал и махнул рукой.
- Ладно, уважим. Показывай, какие еще нельзя.
Иньва бегала от дерева к дереву - много было священных деревьев у чудинов.
Оверка злился:
- Вот лешие дети, к какому дереву ни приладишься, - все нельзя; вроде иконы они у них. Как тут распознаешь, в каком дух сидит, в каком нет?
Так и пришлось на порубку брать с собой Иньву. И уж как довольна была!
Лес заготовили, стали избы рубить. Недаром в Киеве, в Ростове да в Суздали новгородцев плотниками звали,- это дело им с детства знакомо.
Пермячи ходили вокруг и только дивились, как под руками новгородцев венцом ложились бревна, как вырастали стены, как появились окна, а на крыше, поверх деревянной щепы, ложился слоями зеленый мох.