- О-ве! О-ве! - прищелкивая языком, повторял Мичаморт. По-ихнему это значило: чудеса!
Однажды Степанка привел на постройку двух молодых Иньвиных родичей.
- Поучиться хотят, пусть помогают.
К концу лета три бревенчатых дома, широких и просторных, встали на обрывистом берегу Колвы.
Еще только первый дом был готов, - позвал Оверьян к себе Мичаморта и других пермячей. Волхв тоже пришел. Неловко, бочком вдвинулись гости в новгородский дом и - опять чудо! Посреди горницы стоял стол, а на нем разостлано алое сукно. Никогда еще пермячи не видывали такого великолепия. Волхв подбежал к столу, приник лицом, потерся щекой об упругую ткань, понюхал, потрогал пальцами. А Мичаморт у самого стола присел на корточки и стал тянуть к себе то алое сукно. Оверка только крякнул, и Мичаморт мигом вскочил, трясясь не то от страха, не то от жадности. Он протянул к Оверке руки и осипшим голосом сказал единственные, известные ему русские слова:
- Господин Великий Новгород!
Оверьян не засмеялся, хоть и смешно ему это показалось. Важно повернувшись к Михалке, сказал:
- Переведи: «Господин Великий Новгород жалует тебя этим сукном. А от тебя примет в дар только ту большую чашу, что стоит в кумирне у чудесной березы. Да чтобы полна была чаша доверху цветными камешками». Как мог, перевел Михалка Оверкины слова. Испугались пермячи, завопили, запричитали: велик соблазн - алое сукно, да страшно ограбить кумирню.
А Оверьян, будто не сомневаясь, что сделка состоялась, снял со стола алое сукно и, словно бывалый купец, раскинул его перед глазами пермячей.
У тех глаза блестят, руки трясутся - не жаль им чашу да камней за такое сукно; что только боги скажут?
Волхв первым выбежал из избы, за ним Мичаморт - помчались в кумирню. Вернулись скоро. Шесть человек во главе с Мичамортом несли большую золотую чашу, доверху наполненную драгоценными самоцветами.
Алое сукно перешло в руки Мичаморта. Оверка дал знак, и Степанка достал из большого ларца, привезенного из Новгорода, новый кусок сукна, на этот раз зеленого, накрыл им стол и велел поставить на стол чашу.
А пермячи уже опять тянулись к сукну, просили отдать им и это, зеленое.
С помощью Михалки Оверьян сказал им, что у Великого Новгорода есть много прекрасных сукон, есть и другие ценные вещи. Все они будут отданы пермячам, пусть только укажут, где добывают золотые и серебряные чаши, пусть откроют новгородцам свои клады.
Долго топтались на месте Мичаморт с волхвом, говорили о чем-то тихо, с опаской, так, чтобы и Михалке не понять. Но, видно, не решились, - боги накажут.
Свернув алое сукно, пермячи удалились. А новгородцы долго еще разглядывали великолепную золотую чашу и вделанные в нее драгоценные камни.
- Святой Софии в дар отвезем эту чашу, - сказал Оверка. Молодцы не стали спорить - Святой Софии, это правильно, а только неплохо бы и для себя самих раздобыть золота да серебра.
- И где только они такое добро достают? Живут не лучше зверей лесных, пашню и ту толком вспахать не умеют, а тут-такое богатство!
- Не успокоюсь, пока не дознаюсь, - вымолвил Оверка. С этого дня опять стал Оверка рассылать своих молодцев по ближним и дальним селениям, требовать дани Великому Новгороду, только уже не шкурами, а серебром да золотом. Меняли ткани и бочки с вином, топоры да лопаты на драгоценности, что лежали в языческих кумирнях. Дивились новгородцы на прекрасные сосуды искусной работы, понять не могли, - откуда все это пришло в дикий лесной край.
И всего было мало Оверьяну. Клад найти, место, от-куда все это берется. Но клада не было, и молчали пермячи. Видно, - знают что-то, а не говорят.
Как-то вечером, сидя на берегу обрыва, Михалка рассказал Оверьяну, что, еще живя в Любеке, слышал от мейстера Нимбруггена, будто некогда витязи с острова Готланда и из Скандинавии ходили походами в далекую страну на северо-востоке и встречались там с купцами из Греции, из Персии и из Великой Перми. Кипел торг, менялись товарами - большие богатства переходили из рук в руки. И что ныне стоит та страна в запустении, невесть куда ушел тот народ, а живут там дикие люди. Только дивные изделия из золота и серебра, что стоят в ихних кумирнях, говорят о том, что совсем другая жизнь цвела в этих далеких краях.
Как чудесную сказку, слушал Оверьян рассказ Михалки.
- Видно, так оно и есть. Золотое дно - этот край, и покидать его не следует.
Михалка обмер:
- Уж не задумал ли ты навек остаться в этом краю?