— С чего вы взяли? — В его приятном голосе появились режущие слух нотки.
— Ну да, вы были в инфекционном отделении, — повторила Норма.
Это просто омерзительно, подумала Норма. С какой стати я заискиваю перед ним? И что его так разъярило?
— Кто вам сказал?
Он почти выкрикнул это.
— Одна из ваших секретарш… Она звонила в инфекционное отделение и передала, что я здесь. Хотела помочь мне… Доктор Барски, послушайте, я…
— Извините, я на секунду оставлю вас, — и он вышел в секретариат, с силой хлопнув дверью.
Здесь что-то не так, подумала Норма. Ладно, наберемся терпения! Ей пришлось прождать минут пять, прежде чем Барски вернулся. Он улыбался. Улыбается из последних сил, подумала Норма.
— Все выяснилось. Вы ослышались, фрау Десмонд. Фрау Ванис сказала вам, что я задерживаюсь, потому что у меня дела в двенадцатой лаборатории.
Ладно, оставим это на время, подумала Норма.
— Да, наверное, я ослышалась.
Не пойму, почему мое невинное замечание так взбесило его. Почему бы ему не зайти в инфекционное отделение? Это ведь больница! И какое мне вообще дело до того, где он был. Нет, почему он так распсиховался?
Он снова улыбнулся.
— Я понимаю вас, — негромко проговорила Норма. — Эти страшные события… конечно… нервы у нас у всех не в порядке…
— У вас тоже? О-о, разумеется… Примите мои соболезнования! Да, у вас тоже горе… Хотите что-нибудь выпить? Кофе? Сок? Кока-колу?
— Нет, благодарю, доктор.
— Прошу вас. — Он открыл дверь и вошел в свой кабинет.
Норма последовала за ним. Ее удивили огромные размеры комнаты. И здесь вся мебель была белая: белые книжные полки и белый письменный стол, на котором в беспорядке лежали книги и рукописи.
— Чем я могу помочь вам, фрау Десмонд? — Сейчас он говорил спокойно, голос у него был низкий, приятный.
— Я расследую дело о террористах, жертвами которых стали профессор Гельхорн и члены его семьи… мой маленький сын… и другие люди… За этот акт террора еще никто не взял ответственность на себя. Мне не хотелось говорить с вами об этом по телефону. Я рассчитываю узнать от вас о предположительных мотивах преступления… то есть ваше мнение о том, чем оно могло быть вызвано.
Она с удивлением заметила, что его лицо снова посуровело.
— С чего вы взяли, что мне известны мотивы?
— Ну… — она нервно улыбнулась. — Вы были одним из ближайших помощников профессора Гельхорна, не правда ли? Вы сотрудничали с ним двенадцать лет.
— И что же?
— Если кто и может догадаться о тайных причинах преступления… Я вот что хочу сказать: на свете нет ничего, что делалось бы без всякого смысла. Разве что оба эти клоуна были душевнобольными. В данном случае такая вероятность исключена. Не сомневаюсь: за это время вы не раз прокручивали в уме возможные мотивы этой истории. Если вы сегодня не в настроении, назначьте мне другой день для встречи. Но как можно скорее… Чтобы мы побеседовали в совершенно спокойной обстановке.
— Нет, — сказал Барски.
— Как, простите?
— Я не назначу вам другого дня для встречи и не намерен беседовать с вами в спокойной обстановке. — Сейчас в его ледяном голосе отчетливо ощущался польский акцент.
— Вы не желаете встречаться со мной… Но почему?
— Потому что не вижу в этом ни малейшего смысла.
— Доктор Барски! Совершено чудовищное преступление! И вы обязаны сделать все, чтобы помочь раскрыть его!
— Обязан? Перед кем же? Перед полицией? Допустим. Они приезжали ко мне трижды. Я сказал все, что знал.
— А именно?
— Я им ничего не сказал.
Он взглянул на дверь, ведущую в секретариат. Будем надеяться, он не станет срывать зло на бедных женщинах, подумала Норма. Но почему он так ведет себя? Почему, черт побери?
— Вы действительно не имеете представления, что могло послужить причиной…
— Ни малейшего, — резко перебил Норму Барски. — А если бы догадался, что́ вы от меня хотите, я бы вас не принял. Ни в коем случае. Я, представьте, нисколько не заинтересован в том, чтобы поставлять материал для сенсационных репортажей безответственных журналистов.
Тут уж не выдержала и повысила голос Норма.
— Постарайтесь выбирать слова, доктор! Я не из падких на сенсации репортеров!
— Нет так нет.
— По телефону вы сказали: мои статьи и все, что вы слышали обо мне, вызывает ваше восхищение.
— Да, сказал. Еще раз примите мои соболезнования по поводу смерти вашего сына…
— Я в сочувствии такого рода не нуждаюсь.