27
Самолет приземлился на аэродроме и вырулил на одну из отдаленных стоянок. Было ровно семь часов тридцать минут утра. По летному полю промчался и резко затормозил у трапа черный «пежо». Солнце стояло уже довольно высоко, и в его свете все самолеты в Орли, все здания, радарные установки и бензозаправщики казались позолоченными. Опять прекрасный осенний день, подумала Норма, вышедшая из самолета вместе с Сондерсеном. Из машины выскочили двое, и старший из них подбежал к Сондерсену. Он сразу представил его Норме.
— Это комиссар Жак Коллен из Полис жюдисьер. Я уже говорил вам, это коллеги нашего ФКВ.
Коллену за шестьдесят, он маленького роста, с морщинистым лицом и удивительно молодыми глазами.
— Мадам, счастлив познакомиться с вами. Я всегда восторгаюсь вашими репортажами.
— Вы очень любезны, мсье.
Второй достал из машины небольшой чемодан и тоже подошел к ним.
— Инспектор Брайтнер из ФКВ, — сказал Сондерсен.
— Ваши вещи, фрау Десмонд, — Брайтнер поставил чемодан перед Нормой. — Надеюсь, медсестры в Гамбурге выбрали подходящие.
— Не сомневаюсь. Благодарю вас.
— Летчики получили указание диспетчера оставаться на стоянке, — сказал Сондерсен.
— Да, — кивнул Коллен. — Должен, однако, предупредить, что эти трое исчезли.
— Исчезли… — протянул Сондерсен, не зная, что и подумать.
— Как сквозь землю провалились, — сказал Коллен. — Иначе не скажешь.
— Исчезли?
— По пути в Ниццу. Оторвались от моих ребят и улетели самым первым рейсом. В шесть тридцать утра. Когда мы передали в Орли их имена на пульт регистрации, самолет уже поднялся в воздух. Фатально!..
— «Если дело имеет малейший шанс провалиться, оно провалится», — сказала Норма.
— Сами себя цитируете? — спросил Сондерсен.
— Нет. Закон Мэрфи.
— Позора не оберешься, — сказал Коллен. — Я сообщил в Ниццу, в аэропорт и в полицию данные на всех троих. Поднял своих людей по тревоге. Они будут их преследовать по пятам. Так что далеко им не уйти.
— Но как им все-таки удалось улизнуть? — спросил Сондерсен.
Коллен пожал плечами.
— Когда работаешь с идиотами… — он пожевывал потухшую сигарету «голуаз».
— Идиоты и у нас не перевелись, — сказал Сондерсен. — В чем, в чем, а в них недостатка нет. Так как же им удалось?
— В доме на улице Ришелье, в котором живет Рено, есть подземный гараж, припоминаете? — Жак Коллен оказался живчиком и постоянно жестикулировал. — Конечно, я послал моих ребят в подвал. Когда те трое вышли и уехали, мои — за ними. До самого госпиталя де Голля. Машину Рено сразу пропустили на территорию, у них пропуск. А моих задержали. Пока они предъявили удостоверение, прошло не меньше минуты. Этот госпиталь — целый микрорайон. То и дело подъезжают и отъезжают санитарные машины, машины «скорой помощи» и прочие. Вот в одну из таких санитарных машин они и пересели… Теперь она стоит на стоянке перед аэровокзалом.
— Что ж, тогда вперед, в Ниццу! — сказал Сондерсен. — Вы с нами, мсье Коллен, не так ли? Брайтнер вернется в Гамбург. — Увидев первого пилота, высунувшегося в окно, крикнул ему: — Свяжитесь с диспетчером. Пусть даст вам курс на Ниццу!
— О’кей.
28
И снова они в воздухе.
Норма освежилась и переоделась в туалете. В салон она вернулась в ярком цветастом платье и белых туфлях.
— Устали? — спросил Сондерсен.
— Энергии мне не занимать, — для вида обиделась Норма.
В проходе появился второй пилот, расставил на столиках чашечки с кофе и пирожные на блюдечках.
— Пирожное? Кто это позаботился? — спросила Норма.
— Комиссар Коллен.
— Благодарю, мсье, — сказала Норма сотруднику Полис жюдисьер. — Такое внимание встретишь только во Франции.
Они сидели и попивали горячий кофе со свежайшими пирожными, а внизу проносились прекрасные пейзажи: поля, горы, долины, реки и леса.
«Места дивные, а мир отвратителен», — сказал Ян, подумала Норма. Ах Ян, Ян…
Минут через сорок пять из динамика послышался голос первого пилота:
— Над побережьем нам придется свернуть в сторону. Горят леса у Лазурного берега. Жара невыносимая. Горячий воздух поднимается очень высоко. Не волнуйтесь, если немножко покачает. Пожалуйста, пристегнитесь! Благодарю.