Пятый понял, что Второй опять на что-то намекает, но решил не уточнять, на что именно.
– Сударь, по-моему, вы что-то мне сильно недоговариваете.
– Увы, сир. У вас не тот уровень доверия, чтобы вываливать на вас недообработанный материал.
Пятый решил не обижаться.
Слабый ветерок подсушивал его потную физиономию. В Пятом вдруг забрезжила какая-то смутная идея. Он расслабился, ухватил идею за хвост и позволил ей вытащить его наружу. Снаружи всё оказалось не так блестяще и гениально, как казалось внутри.
– Погоди. Я, кажется, начал понимать. Каждый раз, когда начинались эти… видения, не дул ветер. И в этих видениях всегда был полный штиль. Но стоит ветру подуть – как мы вновь оказываемся здесь.
– В них ещё никогда не бывает дождя – сказал Второй себе под нос.
И тут Пятый вспомнил. Разгорячённое сознание не горело желанием расставаться с наведённой памятью, но в нём уже просыпалось критическое отношение к жизни. Оно, это отношение, далось ему в жизни изрядной болью и сложностями. Оно вызревало долго и мучительно, временами застывая до очередного поворота судьбы. Но оно вызрело и не собиралось так легко отдавать его внешнему воздействию.
– Ты говорил, что всё это уже видел. Так?
Второй кивнул.
– Когда? Под какой кислотой?
– Чтобы это увидеть, не нужна кислота. Нужна непроглядная ночь, восприимчивый организм и отрубленные коммуникации, когда нет возможности поддерживать смысл в полной мере.
– Чего?
– Потом объясню. Сейчас надо двигать обратно.
– Почему?
Вместо ответа Второй очертил рукой линию впереди. Пятый посмотрел. Ну решётчатые ворота, за которыми угадываются ангары – рембаза или что-то похожее. Ну маленькая двухэтажная административка. Здоровая теплоцентраль в ободранной изоляции, проходящая поверх дороги и исчезающая за невысоким забором, за которым тоже прячутся ангары, только поменьше.
Пятый никогда не работал на заводе. Он не отличил бы заводской гудок от пароходного – потому что никогда не слышал ни одного из них.
Он сделал осторожный шаг назад. Затем ещё один. И ещё. Он сделал с десяток шагов, прежде чем набрался смелости повернуться к невидимой стене спиной и идти, не опасаясь свалиться в канаву или споткнуться об ещё какой-нибудь архитектурный изыск.
Он ещё не настолько утратил инстинкт самосохранения, чтобы добровольно идти в затягивающую воронку. За ней было что-то такое, настолько не из его времени…
Воздействие никак не ослабевало, пока они не поравнялись с параллелью, проведённой по границе Дома Быта. Ощущение служебного долга и самоотверженного труда на благо Родины обрезало.
Второй сказал под нос несколько неразборчивых слов.
На этот раз они шли по тротуару. Здесь ещё сохранились лиственные деревья, дающие хоть и редкую, но тень. Второго нервно потряхивало. Пятый и раньше подозревал в нём эпилептика, а сейчас вовсю в этом убеждался.
– Ты обещал объяснить. Что-то там про отрубленные коммуникации.
Второй посмотрел на него с невысказанным вопросом. Потом слова зацепились за ассоциации, ассоциации за память и из него неохотно пошёл текст.
– Чем заняться маленькому мальчику в маленьком городе, когда стемнело, а света нет? Читать? С фонариком или свечкой много не начитаешь – зрение садится только так. Спать? Опухнешь спать по двенадцать часов в сутки.
– Отжиматься можно. Или приседать. Для этого свет не особо нужен.
Второй окинул взглядом полноватую фигуру Пятого. Тот смутился.
– Качаться? Интересная мысль. Жаль, что тогда никто не взялся внедрить её в меня. Возможно, удалось бы избежать многих неприятностей в жизни – Второй подумал – и нажить себе других. Так вот, я гулял. По городу. Иногда в компании, но чаще один. И однажды заметил в соседнем доме странную вещь. В слабом лунном отблеске он потерял смысл. Не знаю точно, как это точно объяснить.
Второй притормозил, чтобы подобрать слова.
– Ты ведь понимаешь, что такое дом? Это не просто лежбище, это большой кусок жизненной среды. Тот кусок деревяшки, на который наматывается клубок впечатлений и воспоминаний. И вот внезапно этот клубок исчез. И сама деревяшка потеряла свои подробности. Просто неконкретный кусок дерева – ни формы, ни породы, ни изъянов. Ни-че-го. Правда, я зашёл к нему не с той стороны. И подумал, что тогда мне это показалось. Днём такого эффекта уже не было. Вечером, когда в окнах горел свет, и тянуло какими-то домашними запахами – тоже.