Второй придержал Пятого за плечо – канава вдруг заканчивалась, упираясь в большой, с главную площадь, перекрёсток. Сейчас совершенно пустынный. Зачем нужно было делать такой большой разъезд для двух однополосных дорог на окраине города? Пятый подождал, терпение быстро кончилось, и он пошёл пересекать двойную сплошную. Но едва он наступил на край, как по поперечной дороге понёсся скорый пассажирский поезд. Рельсы ему были не нужны, вагоны и так шли точно по линейке.
Поезд был коротким, но неожиданно выехавшей легковушке не захотелось ждать. Не сбавляя хода, машина таранила предпоследний вагон. Поезд даже не дёрнулся, а вот машина в нарушение законов физики взлетела и, кувыркаясь, полетела падать в противоположном движении поезда направлении, исчезнув за домами.
Проезд проехал, перекрёсток сжался до нормальных размеров. После дороги канава сужалась, но скорее – это только так выглядело отсюда. Второй перешёл дорогу вместе с ним, прокомментировав:
– На моей памяти это место всегда было гиблым. Перекрёсток под углом. А всё из-за чего? Из-за того, что один жадный до земли человек подгрёб под свой забор весь тротуар. Но всем уже было на это наплевать.
Спрыгнув в канаву, тут же удлинившую короткую улочку в три дома до полноценного квартала, Второй продолжил:
– Но это не так уж важно. Важно, что у элитария второго поколения должны быть не только высокозабравшиеся родители. Но и хоть какие-то самолично добытые атрибуты элитаризма. Мда.
– Ну а как это относится – Пятый обвёл рукой окружающее, в котором начисто отсутствовала перспектива увидеть горизонт – к этому?
– Да очень просто. Где саксофон, там джаз. Где джаз, там тлетворное влияние Запада и стиляги. Джаз – это протест против замшелой классики, альтернатива занудной высокой гармонии. Джаз в исполнении стиляги – это протест в квадрате. При этом совершенно либеральный к существующему порядку. Потому что вне этого порядка этот протест не несёт того особого смысла, ради которого делался. Но чтобы так протестовать, одного высокого положения родителей в местной иерархии мало. Нужно ещё чувствовать себя сильно не от мира сего. А поскольку в СССР наркотиков не было, догоняться приходилось самостоятельно. Волевым усилием.
– Ну а всё-таки? – настаивал так и не понявший Пятый.
– Да ничего. Город-то замысливался как обиталище элиты, это только потом он загнил. Хоть как, но должно было сработать.
Пятый с сомнением посмотрел по сторонам:
– Да как-то не похоже. Но я не настаиваю.
– Да нет, ты прав. В таком климате о гниении говорить трудно. Скорее о завяливании. В принципе да – всё лишнее и жидкое улетучивается, остаётся только вещество долговременного хранения.
Второй вздохнул:
– Окажись мы здесь зимой, да хотя бы и осенью – всё было бы иначе. Возможно, мы бы вообще здесь не оказались. Хотя… зимой воздействия меньше, но оно устойчивей к рассеиванию. Да и без оптимистичных нот.
– Это ты называешь оптимистичными нотами?
– Поверь, те же впечатления, но в промозглой атмосфере и с отсутствием надёжного укрытия и каких-либо источников тепла – это гораздо хуже. К примеру, ты бы мог не суметь выплыть из озера. Даже при том, что оно зимой очень сильно мелеет.
– Откуда такие познания?
– Однажды в марте, проходя мимо, попытался искупнуться. Весьма необдуманное было решение. На две недели последствий.
– И что, ты с самого начала это знал? Ну про стиляг и вообще.
– Нет. Когда я вырос настолько, чтобы понимать такие длинные мысли, стиляг и изысканных протестов уже давно не существовало.
– А как же тогда?
– Но ведь прокатило – удивлённо пожал плечами Второй – остальное неважно.
– Всё равно не понял. А потом что?
– Потом я стал нигилистом.
– А что это значит?
– Не знаю, но стать пришлось.
Пятый потряс головой и с размаху влетел в колючий куст, разросшийся настолько, что полностью перекрывал широкую канаву. Правда, за ним угадывался переход к наглухо заржавевшим воротам в облупленной стенке, так что так и так вылезать бы пришлось.
Второй снял рюкзак с одного плеча и попытался вытащить саксофон из горловины. Тот, естественно, тут же застрял.
Пятый сунулся ему помогать и какое-то время они раскачивались туда-сюда. Потом Второй как-то хитро крутанул трубу и инструмент вылетел как пробка из бутылки. Он быстро приладил к нему верхнюю деталь и взял пару тактов разухабистой, но безнадёжно устаревшей мелодии.