Спать на закате и так чревато. А уж в городе-перевёртыше – так и в Подзеркалье недолго очутиться. А с творчеством Кэрролла у него были несогласия ещё с детства.
Шея от неудобного изгиба затекла и начала подёргивать судорогами. Пятый повращал головой туда-сюда, недовольно крякнул и переполз к дереву и пристроился к нему, нарочито не смотря на белое одноэтажное здание напротив. Боковое зрение давало какое-то слабое движение сбоку, но он упорно смотрел вперёд.
Там был кусок белёного заборчика, отгораживающего пространство учреждения от узкого тротуарчика. Пустое пространство грубо упиралось в глухую стенку частного дома. Нет, с другой стороны пустое пространство тоже упиралось в стенку частного дома, но там это воспринималось как-то лучше. Наверно, потому что стенка была вдвое ниже, и за ней угадывался дворик. А с грубой стороны стена загибалась и продолжалась дальше.
Ветер утратил свою обжигающую остроту и сейчас нежно оглаживал неровности его корпуса, время от времени давая намёк на скорую прохладу и вечерний воздух. Нет, воздух здесь и так был чистым, но прохладу и освежение вечернего воздуха не спутаешь ни с чем…
Со звоном разлетелось окно. Пятый отлепился от ствола дерева и приготовился что-то делать. В смутно знакомом здании за забором что-то происходило. На третьем этаже в одном из окон блестели осколки. Чуть погодя что-то задёргалось в окне второго этажа. Задребезжав, в стены врезались распахнутые створки. Из раскрывшегося окна вылетел тёмный прямоугольник и упал на крышу пристройки. Следом на подоконник кто-то вскарабкался и, помедлив секунду, сиганул туда же.
Пятый готов был поклясться, что за ним из окна потянулся почти неосязаемый язык пространства, заключённый в стенах здания. Но стоило ему отлепиться от стенки, как его развеял налетевший пылевой смерчик.
Человек на пристройке с усилием разогнулся и оказался Вторым. Поводил головой туда-сюда, нашёл выпавший чемодан и с усилием поднял его и зашагал по пристройке вперёд. Дойдя до края, он смерил взглядом расстояние от крыши до забора, сделал несколько шагов назад, кое-как разбежался и прыгнул. Чемодан сильно испортил ему аэродинамику, и Второй, шаркнув подошвами по кромке забора, кулём свалился вниз, в кусты. Из кустов донеслись звуки, которыми воспитанный человек комментирует своё падение с ощутимой высоты.
Пятый двинулся его доставать. За пару метров до зарослей Второй вышел из них своим ходом, хоть и скособочено.
При приближении стало видно, что вместо чемодана у Второго был футляр. Его поверхности явно не пошло на пользу столь невежливое обращение. Сам же Второй вид имел встрёпанный и нервный. Левую руку он держал наотлёт, так что было понятно – повредил.
Второй был настолько взвинчен, что быстро забыл о своём болезненном приземлении.
– А я думал, что знаю это заведение. Даром пять лет в нём проводил почти каждый день. И ведь сначала всё было так неплохо. И раскрытые двери в сад, чего за всё время обучения я всего пару раз видел. И незапертая дверь в кладовку, которая так и осталась на третьем этаже. А вот дальше… меня хорошо так погоняло по всем этажам в поисках выхода. Хорошо хоть догадался перестать соблюдать приличия и окно выбил. Попустило настолько, что наконец-то понял, где именно нахожусь. А то через крышу пришлось бы уходить. А там лететь высоковато.
– Там вообще-то пожарная лестница есть.
– Да? – Второй задумчиво посмотрел на лестницу, спускавшуюся неподалёку от разбитого окна. – Действительно. Никогда внимания не обращал.
– С рукой что?
– А что? – Второй поднял руку поближе к глазам. Ладонь была полностью залита кровью. Второй внимательно осмотрел кисть в поисках раны. – А, ерунда. Мизинец разрезал. Видимо, когда стекло выбивал. У них там снизу слева почему-то слабая точка. Можно разбить и не порезаться. У тебя пластырь далеко?
Пятый полез в боковой карман рюкзака за пластырем и антисептиком. При промывании Второй сморщился, но не издал ни звука. Пятый отмотал пару витков, после чего зубами надорвал пластырь и доразорвал его пальцами.
– Так что ты оттуда уволок такого ценного и срочно нужного?
Второй посгибал пострадавшую конечность и открыл футляр. Внутри, в синем бархате лежал ещё один саксофон. Потускневший, с пластиковыми вставками на кнопках. Куда как более скромная версия того, что лежал в рюкзаке.
– Не-не-не, я на нём играть не умею. Только на блок-флейте.
Второй вдруг придвинулся и заглянул ему прямо в глаза. В карем зрачке вдруг обозначились колючие льдинки, а лицо на мгновение стало недоброй маской.