– Дорого и долго?
– Дорого и долго. И работает не на всех человеков. Если объект знает о таком методе воздействия, он начнёт усиленно проверяться и сопротивляться. Одно дело знать, что сам свихиваешься, другое – что тебя свихивают. Наращиваешь толстую шкуру, терпишь и не делишься своими сомнениями с окружающими.
– И как долго терпишь?
– Либо отстанут, либо сменят тактику. Но есть ещё один сорт людей – сильно рассеянные и погружённые. Раскачать их восприятие мира малым воздействием почти невозможно – они основную умственную деятельность осуществляют внутрь себя. Им нет дела до несоответствий снаружи. Пальто – и пальто. Творог имеет другой вкус – значит, посахарили или посолили. Жена в противогазе – значит, выщипала брови. Таких просто так не прошибёшь.
– Ну и?
– Да ничего. Совсем ничего. Чего-то я не понимаю – здесь вроде должен быть поворот.
Поворот был. Но не туда и не под тем углом. Видимо, он опять глубоко задумался и ноги сами понесли его не в ту сторону.
Он оглянулся – места позади были вполне знакомые. Он вздохнул, поднял велосипед и, опираясь на него, пошёл в поворот.
Улочка была какая-то брошенная. Первый же остроконечный дом был заколочен крест-накрест посеревшими от времени досками. У второго не осталось ни одного целого стекла.
Он не любил такие типовые дома, которые снаружи выглядят гораздо лучше, чем ощущаются внутри. Впрочем, остальные дома сохранились лучше, хотя и выглядели изрядно потрёпанными жизнью.
Он описал полукруг мимо пустынной площадки и упёрся в исполком. Точно такой же, какой стоял в другой части города, но без этого садово-декоративного оформления, положенному главному зданию города. И без каких-либо следов использования. Двери с мощными стальными рамами и толстыми противоударными стёклами были закрыты наглухо – это было видно даже отсюда. А декоративные шпангоуты, разделяющие окна, были такими же блестящими, как и в день их установки.
Это был запасной Дом. Дом Советов, власти – да называйте как хотите. На нём так и остался нетронутый размашистый массивный герб, выступающий из передней части здания. И им так никто и не воспользовался за долгое время. Не возникло необходимости.
Он посмотрел влево и вправо – у исполкома не было обхода. Он повернулся и двинулся назад – обходить большим крюком, чем рассчитывал.
Поворот сменился тенистой аллеей, а та вывела его на проспект. Ширина дороги соперничала с шириной тротуаров, а ровно выстриженные газоны были немногим уже, чем длинные дома-башни, тянущиеся на весь квартал. В этот час проспект был пустынен и лишь разрезали на кусочки ярко-голубое небо троллейбусные парки.
Он не помнил этот район. Но тротуар был выметен, дорога блестела свежим асфальтом, а в воздухе был разлита крепкая уверенность в общем успехе и завтрашнем дне. И колышутся на ветру разноцветные флажки и морщится транспарант с невнятной надписью…
Пятый стоял, упёршись коленями в бетонное окаймление забора. Из металлической рамки давно выбили щит, так что было сразу видно кое-как заросший и засохший палисадник. За ним так давно никто не ухаживал, что он начал превращаться в первобытный пустырь и даже здание посередине него уже не могло с этим ничего поделать.
Он присмотрелся внимательнее – здание явно имело сходство с недостроенной школой на окраине города. Такое же строгое, куда-то устремлённое, но куда меньших размеров, размахов и … более простое. Как прототип большой и длинной серии, чьи изначальные черты были усилены, углублены и закреплены.
Само здание выглядело утомлённым и… исчерпанным, что ли? Оно морально устарело и ничего не имело против этого. Наверное, из него могла бы выйти неплохая вилла-переделка для местных богачей – Второй показывал ему несколько таких – за высокими заборами, с претензией на элитарность. Оценить которую могли бы только безнадёжно местечковые люди – для остальных это выглядело слишком примитивно.
Кстати, куда делся этот ходячий толкователь снов пространства? Пятый оглянулся назад.
Второй обнаружился тут же – под деревом. Он сидел по-турецки, наслаждался густым теньком и был до отвращения безмятежен.
– Бывший дом пионеров. Насколько я знаю – одно из первых крупных общественных зданий города. Источник культуры, надежды на лучшую жизнь, светлое будущее, которое вполне могло наступить. Согласись, вполне себе хороший смысл – широчайшие проспекты, огромные дома, где на каждую семью есть своя квартира, тенистые аллеи, дающие много свежего воздуха для строителей коммунизма. И конечно, здание горисполкома – как же без власти-то.