– А я примазывался. На уровне стихийного патриотизма. Чем беспросветней ситуация, тем громче оглушающий крик о прошлом. – Тут Второй с силой захлопнул рукой собственную челюсть, после чего смачно съездил самому себе в скулу.
– Ты смотри – более привычным ехидным голосом заметил Второй, шевеля желваками. Не мытьём, так катаньем нас достаёт. Все чувства последовательно перебирает. А ну шагом марш!
В гордом молчании они прошагали до изломанного перекрёстка. Три дороги шли как положено – под прямым углом, а четвёртая, разрезающая жилой массив на две части – градусах в 20 от нормальной оси.
– Слушай, а почему ты так уверен в успехе?
Второй глянул на него и тут же убрал глаза.
– Я ненавижу безнадёгу. К тому же думаю, что здесь тоже действует эффект соскальзывания. Отсюда привыкли уезжать. И нас сейчас отсюда тянет. И на этот раз мы не будем отбрыкиваться всеми ногами. Только зададим направление.
– Используем силу противника против него самого?
– Скорее, обернём проявления природы себе на пользу. Как людям и положено.
Квартал был совсем коротким – собственно, полтора дома. Пятый без усилия видел дальний конец площади. И за ним наконец-то не было других зданий.
Город действительно заканчивался. Его граница – длинный насыпной холм с тупиковой веткой железной дороги и будка со шлагбаумом перед другой, сквозной веткой.
– Не боись, это не внутренняя дорога. Если пойти по этой дороге прямо-прямо, то километров через пять упрёшься в ворота консервного завода на окраине совсем другого города.
– А в другую сторону?
– Точно не помню. В памяти некоторые места клубком путаются. Тебе важно?
– Нисколько.
– Вот и чудненько.
Гордо печатая шаг, широко развернув плечи и подняв головы, они шли на выход. У Второго даже голос зазвенел торжественными нотками. Ехидства, правда, не убавилось.
– Особенно мне нравится решение архитекторов воткнуть сюда отдел записи актов гражданского состояния. Компактное такое здание в техно-стиле. Если случайно не прочтёшь надпись на крохотной табличке – вообще не сообразишь, для чего оно предназначено. Безо всяких там лишних переплясов и помпезной шумихи из ничего. Правильно, я считаю – свадьба в жизни человека не главное. Это не значит, что свадьбу праздновать не надо. Надо, но осмысленно, не превращая интимную в общем-то процедуру в публичный балаган. Качество свадьбы должно измеряться не в количестве гостей, объёме выпитого и сожранного, а в степени полученных положительных эмоций главных действующих лиц. Об этом, увы, часто забывают. Что и приводит к дальнейшим печальным последствиям. Мда.
Тут тротуар кончился и Пятый понял, что они пришли.
Для ощущения высшей силы не обязательно крушить горы или воскрешать из мёртвых. Достаточно чего-то необычного, но в подходящее время. Как, например, жёлтый с белой полосой РАФик, стоящий под стилизованными под деревья бетонными столбами остановки. Позади была другая остановка, побольше, как положено – с круговыми скамейками, двумя магазинчиками, крышей оцинкованного железа. Здесь надо было ждать большими группами и погружаться во вместительные автобусы типа «Икаруса». Но сейчас было пусто и брошено – сквозь запылённые окна магазина просвечивали горшки с увядшими растениями, а ветер крутил скучные смерчики из высохших серёжек-семян и жёлто-зелёных листьев.
Ему не нужен был вместительный автобус, ему не надо было ехать далеко и с комфортом. Ему надо было выбраться за ту черту, где мир не меняется по своим прихотям, распадываясь на неперегнившие смысловые слои.
– Залезай и садись сзади у окна, я договорюсь.
Пятый потряс головой. На какое-то время он был Вторым – так смотрел на мир, мыслил такими словами с таким отношением. Но мысль была дурацкая и он её отбросил. Его смущало то, что на маршрутке не было номера, да и сама она была… не из этого времени.
Но Второй так уверенно закинул рюкзак через окно сиденье и так обыденно пошёл к передней части маршрутки, что Пятый обошёл маршрутку с другой стороны, и посражавшись с дверью (ручка оказалась с кнопкой), залез в нутро. Коврики на продавленных низких сиденьях могли быть поновее и почище, а по салону надо было проходить полусогнувшись, чтобы не цеплять головой грязный кожзаменитель, отстающий от потолка.
Сзади сиденья были получше, а в открытое окно рука ложилась очень хорошо. Начинало припекать и ветер, врывающийся в окно на скорости, был бы кстати. Сейчас он просто обтекал корпус, суша кожу и заставляя щуриться от мелкой пыли.
Впереди же пререкались. Металлическая перегородка и кресло никак не скрывали тушу шофёра. Голову он, кстати, поворачивать не соизволял – заплывший жиром голос было слышно и без этого. На Второго это не производило никакого впечатления. Разве что говорить он стал попроще, вставляя в речь просторечивые обороты.