«Что же это вы так?» — спрашивает.
«Как это так?» — не понял я.
«Да так — не обняли даже ни разу. Стоило на ресторан тратиться…»
После этого случая стал я вечерами дома сидеть. Придешь, бывало, с работы — кругом грязь. Натоптано, наворочено, на столе посуда немытая, под столом окурки (утром я рано уходил, к шести часам, убираться некогда). Поглядишь на все это свинство да и махнешь рукой. Сперва я, правда, через день убирался, как это Зина еще делала, потом раз в неделю, а потом и вовсе перестал.
Да. Перехватишь чего-нибудь холодного, колбасы или сыра, возьмешь газету — да и на кровать. А кончишь газету читать, лежишь, куришь, в потолок смотришь. Развеселое житье!..
На третий месяц такой собачьей жизни завял я окончательно. Помутнение у меня какое-то началось. А ведь у мужиков, да еще одиноких, от всех болячек лекарство одно — бутылка. Стал было и я к этому занятию прибиваться, да тут как раз подмога приспела.
Поступила к нам работать в столовую на аэродроме новая официантка. Женщина уже немолодая, одинокая. Не скажу, чтобы красавица писаная была, но довольно симпатичная. Глаза ясные, добрые, фигура строгая, аккуратная. Но что особенно мне в ней понравилось, так это руки ее. Бывало, придешь из рейса, через час снова улетать, а пообедать толком не можешь. Возьмется тебя какая-нибудь рохля обслуживать — с каждым блюдом по двадцать минут ковыряется. Только настроение испортишь и уйдешь в рейс голодным.
А Нюра, так новую официантку звали, как волшебница работала. Не успеешь сесть — она уже несет тебе закуску холодную, потом борщ, потом второе… И на столе она все эти плошки-ложки играючи расставляла, да так, что все красиво, аппетитно, празднично. Подаст, улыбнется, примет — словно рукой по голове погладит.
Приглянулась она мне, очень приглянулась. Пригласил я ее как-то раз в кино. Она улыбнулась, отказалась. Через пару дней снова приглашаю. Она опять улыбается и отказывается.
«Что же у вас за причина, если не секрет?» — спрашиваю.
«У нас, отвечает, сегодня курсы кройки и шитья. Спинки кроить будем учиться. Никак нельзя пропустить».
«А завтра вы спинки кроить не будете?»
«Завтра не будем».
Я, понятное дело, беру на завтра два билета. Говорю ей во время обеда об этом. Она засмеялась.
«Настойчивый вы товарищ», — говорит.
«Ну, так как же, Нюра?»
«Придется идти».
А сама смеется.
Сходили мы с ней в кино раз, потом второй. Характер у нее был серьезный и жалостливый. Как на экране переживания какие — она в слезы. И потом вспоминает этот фильм целую неделю.
Узнал я все про ее прежнюю жизнь. Был у нее муж и сынишка маленький. Оба погибли на Черном море — они всей семьей отдыхать на курорт ездили. Во время шторма затонул пассажирский пароход. Нюру спасли, а мужа и сына не успели.
Про себя я ей тоже все рассказал совершенно честно, ничего не утаил. Она молча меня слушала, глаз ни разу не подняла.
Как-то зашла она ко мне домой. Взяла у соседей щетку, разулась — и через час моя берлога стала похожа на зал ожидания для депутатов: ни одной пылинки.
Одним словом, сложились наши отношения так, что скоро я ей предложение сделал. Она мне сразу ничего не ответила, попросила неделю сроку, чтобы все обдумать. Я эту неделю в столовой ни разу не появлялся — в город, в ресторан обедать ездил.
Прошла неделя. Встретились мы.
«Вот что, Сергей Степанович, — говорит мне Нюра, — мы с вами горя хлебнули немало. Ошибаться нам никак нельзя. Я вот что надумала: надо нам пожить вместе, присмотреться друг к другу. Сладимся — зарегистрироваться дело недолгое».
Перевез я ее вещи к себе на квартиру.
«Вот, говорю, Нюра, хозяйствуй здесь. Теперь это твое царство».
И ушел. У меня в тот день ночной рейс на Киев был.
Прилетели мы в Киев, выгрузили почту, ждем пассажиров. Зашли с экипажем в ресторан, сели у окна закусить.
Объявляют посадку на наш рейс. Ведет диспетчер по полю пассажиров к нашей машине, а нам в окно все видно. Смотрю, идет последним мужчина, очень уж знакомая фигура. Одет в штатское, а по выправке чувствуется — военный бывший. «Кто же это такой? — думаю. — Кого же он мне напоминает?.. — Но дело ночью было, разглядеть не удалось. — Ничего, — думаю, — сейчас придем в машину, разгляжу».
Взяли мы документы на вылет, подходим к самолету. Поднимаюсь я по трапу, вхожу в пассажирский салон, начинаю рассматривать пассажиров. Ну а сидящие-то они совсем другие, да еще свет в салоне неполный — на земле стоит. И вдруг сзади:
«Сергей! Сережа!»
Словно током меня ударило. Обернулся, смотрю — мой полковой командир в кресле сидит. Сашки Антонова друг! Тог самый генерал, который меня после войны с Дальнего Востока в отпуск отправлял жениться.