– Да что там говорить, когда ты прекрасно знаешь, что я не могу находиться с тобой в одной комнате, потому что все время мне хочется обнять тебя, лечь с тобой в постель…
– Два дня назад ты говорил, что у тебя нет
Его темные глаза сверкнули, и он крепче сжал ее талию.
– Я и сейчас не хочу любить тебя, Кейт. То, что я испытываю к тебе в настоящий момент, не имеет ничего общего с любовью.
Она нахмурилась, уворачиваясь от его яростных поцелуев.
– Я не бездушная кукла, которую можно доставать каждый раз из шкафа, когда тебе захочется заниматься сексом. И я не вещь, про которую можно забыть, когда она надоест. Я живая женщина, нравится тебе это или нет.
В ответ Блейк зло рассмеялся.
– Думаешь, я не заметил этого? – хриплым голосом спросил он. – Думаешь, нормальный мужчина способен находиться вместе с тобой в одной спальне, ночь за ночью, как я, и не сходить с ума от желания обладать тобой?
– Все это еще не дает тебе право обращаться со мной… – Но Кейт не договорила, потому что он запрокинул ее голову и погрузил пальцы в длинные шелковистые волосы.
Она попыталась сопротивляться, однако его губы впились в ее рот со смесью жадности и злости. Не обращая внимания на ее старания
– Не надо, Блейк! – взмолилась она. – Ты ничего не понял. Питер мне только друг. И у тебя нет ни малейших причин для злости.
– Если бы все дело было в Питере! – с горечью произнес Блейк.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она, не будучи уверена, что правильно расслышала его слова.
Однако вместо ответа Блейк снова впился в ее губы жгучим поцелуем. Кейт вырывалась из его рук, отчаянно отбиваясь от его цепких сильных пальцев и еще более отчаянно сопротивляясь крошечному пламени страсти, уже разгоравшемуся в ней.
Он почувствовал эту искорку желания, несмотря на все ее старания его скрыть. Прикосновения Блейка утратили агрессивность, а в поцелуях появился намек на нежность. Ее тело сразу же оттаяло, и вот она уже сделалась податливой в его руках.
– Нет, Блейк… – прошептала она, когда его пальцы принялись ласкать ее грудь, но больше не пыталась вырваться, не в силах сопротивляться растущему в ней желанию.
Кейт попробовала бороться с зовом плоти и сказать ему, чтобы он уходил и больше не возвращался, но его ласки переполняли ее желанием, заглушающим голос рассудка. Его прикосновения сулили ей райское блаженство, если она уступит. Его губы ласкали ее кожу, уговаривая сдаться, и вскоре все ее тело уже дрожало от желания. Его поцелуи делались все настойчивей, все чувственней, заволакивая туманом сознание. Теперь она ощущала жар собственного желания и находила ответный отклик в его теле.
Кейт почувствовала странную смесь удивления и триумфа, когда увидела в его взгляде откровенную страсть.
– Люби меня, Блейк, – прошептала она. – Я хочу, чтобы ты меня любил…
Он тихо выругался и оттолкнул ее от себя, пригладил трясущимися пальцами растрепавшиеся волосы и отвернулся от нее с угрюмой решимостью, словно ее вид причинил ему боль.
– О любви между нами не может быть и речи, – заявил он. – Я отказываюсь выслушивать из твоих уст новую ложь. Мне требуется сексуальное удовлетворение, тебе, как я вижу, тоже. Мы взрослые люди. И нет нужды отвергать наши естественные желания. Но любовь в наш контракт не входит.
– Нет… – прошептала Кейт, готовая опровергнуть его слова, но все ее тело уже горело огнем, требуя удовлетворения. И когда Блейк поцеловал ее, когда вновь принялся ласкать ее грудь, она больше не пыталась его оттолкнуть.
Его губы сделались более настойчивыми, он подхватил ее на руки, и весь окружающий мир перестал для них существовать. Как во сне она ощутила под собой прохладные простыни, коснувшиеся ее пылающей кожи, и поняла, что Блейк отнес ее на одну из кроватей. Она в последний раз попыталась отвернуться от него, заявить, что он не смеет обладать ею, раз в его глазах все еще пылают гнев и презрение, но у нее не было сил. Его руки торопливо сорвали с нее одежду, превращая ее тело в расплавленную лаву желания повсюду, где бы они ни прикасались. Его губы обжигали ее, и вскоре она взмолилась, чтобы он утолил ее страсть.
– Я твоя жена, Блейк, – прошептала Кейт в отчаянии между поцелуями, терзавшими ее губы. – Так не должно быть между нами…
На миг ей показалось, что прикосновения сделались более нежными, и она стала слепой ко всему, кроме неистового взаимного желания.
Когда он, удовлетворенный и обессиленный бурной вспышкой страсти, откинулся от нее, Кейт отвернулась и спрятала лицо в подушку, чтобы Блейк не увидел текущих по ее щекам слез. Долгое время в темной спальне висело молчание, затем он наклонился над ней, повернул к себе ее лицо и дотронулся до мокрых щек неожиданно ласковыми пальцами.
– Не плачь, Кейт, – тихо попросил он. – Я не переношу, когда ты плачешь.
Она не открывала глаз, ощущая на лице его теплое дыхание. Затем он легонько коснулся губами ее ресниц.
– Кейт, – произнес он и погладил ее дрожащей ладонью. – Кейт, я хочу любить тебя.
Она открыла глаза, удивляясь, понимает ли он, что говорит. Она нерешительно прижалась к нему, и Блейк покрыл поцелуями ее глаза и щеки, осушая остатки слез.
– Кейт, дорогая, – сказал он. – Прошу, люби меня.
На следующее утро она проснулась очень рано, но Блейка уже не было. Смятые простыни напоминали ей о бурной ночи, и она поспешно поправила их. Потом с лихорадочной поспешностью приняла душ и оделась, горя нетерпением
Кейт взяла такси и отправилась на съемочную площадку, не утруждая себя раздумьями о том, что скажет ей Саша. На пляже было спокойней, чем во время ее предыдущего приезда. Не видно было ни каскадеров, ни вспомогательных рабочих. Технического персонала тоже было меньше. Саша беседовал о чем-то с Джони и Блейком. Насколько могла судить Кейт, ни Питер Дрейк, ни другие актеры на съемочной площадке не присутствовали.
Ей не хотелось, чтобы Саша напоминал ей о своем запрете, не хотелось и отвлекать Блейка от работы, и она укрылась в тени деревьев, слишком далеко от актеров, чтобы слышать, что они говорят друг другу. То ли дело заключалось в ее излишне живом воображении, то ли это было на самом деле, но на всем лежал покров напряженности. Внезапно Кейт обратила внимание на то, что Саша не кричит и не бушует, как раньше, и его излишне спокойный вид лишь усилил ее впечатление.
Закончив давать актерам свои наставления,
Блейк стал раздевать Джони, каждый его жест был преисполнен чувственности, и Кейт невольно закрыла глаза, когда они опустились на песок, сжимая друг друга в объятиях.
Когда она вновь открыла глаза, Блейк и Джони по-прежнему лежали у кромки прибоя, а камеры уже снимали любовников крупным планом на фоне тихих волн залива. Она смотрела, застыв, как изваяние, на своего мужа, ласкающего почти обнаженное тело Джони. А когда та томительным жестом взялась за пряжку ремня на его брюках, Кейт не выдержала и отвернулась, впившись зубами в кулак,
«Они актеры», – вновь и вновь твердила она себе, устремляясь прочь от уютной лагуны. Наконец она забрела достаточно далеко от места съемок, остановилась и перевела дух. Когда несколько дней назад Кейт наблюдала сцену драки, лившаяся кровь не была настоящей, да и лезвия ножей тоже только казались опасными, сверкая на солнце. Так зачем же терзать себя, думая, что ласки их всамделишные? Что тогда сказал ей Блейк? «Неужели ты думаешь, что все в кино по-настоящему?»